— Я не верю, — подытожил Оливер, доливая горячего чаю в чашку Пола — кофе, как выяснилось, тот не пил.
— Не верите? — переспросил Пол, наконец-то перестав нервно отстукивать пяткой по паркету.
— Не верю в твою причастность к пожарам, — Оливер высказал вслух то, о чём оба думали уже несколько часов. — Не ты, Пол. Даже несмотря на всю странность ситуации, тебя бы я заподозрил в самую последнюю очередь…
— Я бы никогда… — Пол остановился на полуслове, не договорив мысль до конца.
Конечно, в сознательном состоянии он бы никогда не сделал ничего подобного, не поставил бы под угрозу человеческую жизнь. Но он не помнил… Из его воспоминаний стёрлись несколько часов, предшествующих пожару. Могло ли такое быть, что он сделал что-то, противоречащее его внутреннему «я» и морали? Ответа на этот вопрос Конелли не знал.
За окнами начало светать, и, словно сговорившись, оба поднялись на ноги одновременно. Эллингтон едва заметно усмехнулся: странным образом Конелли перестал его раздражать, а сейчас, будучи таким неловким и уязвимым, был даже чем-то симпатичен.
Наутро Эллингтон решил заняться этим делом лично: перевёл его в ранг «важное», тем самым повысив и его приоритет. Теперь все результаты тестов и отчёты осмотров места преступления — уже не было сомнений в умышленном поджоге — доставляли напрямую Оливеру. Конелли не жаловался, но по всему его виду было заметно, что он чувствует себя если не виноватым, то, по меньшей мере, причастным.
На самом деле же Конелли, хоть и мучился от незнания и отсутствия воспоминаний, куда больше страдал от того, что его практически отстранили от расследования. Работы ему хватало и без того: Эллингтон почти полностью передал ему дело об убийстве, которым занимался до этого сам. Конелли расценивал это как недоверие. И даже не осуждал шефа за такой подход. Он и сам бы на месте Эллингтона поступил точно так же.
Правда, сам Эллингтон видел ситуацию совсем в другом свете. Ему казалось, что, заняв Пола другим делом, он освободил его от ненужных мыслей о мистических провалах в памяти. Сам того не осознавая и пытаясь сделать как лучше, он заставил и без того неуверенного в себе Конелли сомневаться еще больше. В своей адекватности в первую очередь.
Новость прогремела словно гром среди ясного неба. Спустя три недели после последнего пожара внутренняя почта доставила Эллингтону коричневый конверт с пометкой «конфиденциально»… Оливер долго думал, прежде чем вызвать Конелли.
— Закрой дверь, Пол, — попросил он, чем вызвал удивление: обычно двери в этот стеклянный «бункер» закрывались только в случае важных переговоров и когда Оливер был один.
— Что-то случилось? — Конелли осторожно присел на край стула, как будто тот мог взорваться от одного неловкого движения.
Эллингтон подвинул конверт ближе к Конелли и жестом руки предложил прочитать. Пол заметно сомневался, уставившись на пометку, но всё же вытащил письмо и начал читать. Чем дальше он читал, тем бледнее становился… Не дойдя и до середины письма, Конелли засунул его обратно в конверт и положил на стол. Дрожь в пальцах была заметна невооружённым глазом.
Они оба уставились на конверт, словно тем самым могли изменить его содержание. И, если бы Оливер мог это сделать, он непременно вмешался бы в ход следствия и поручился бы за своего подчинённого. Но не в этот раз. В ход внутреннего расследования не мог вмешаться даже он…
— Что… что теперь будет? — после затянувшейся паузы наконец-то спросил Конелли.
— Я вынужден отстранить тебя от работы, — прокашлявшись, ответил инспектор. И тут же поторопился добавить: — Мы обязательно докажем, что ты не причастен к пожарам, Пол. Можешь не сомневаться в этом.
Собственно, он не знал, как именно собирался доказывать невиновность своего подчинённого. Он сам был не уверен в его непричастности. Всё же тот факт, что Конелли всегда первым оказывался на месте пожара, был крайне подозрительным. Но в одном Эллингтон был уверен: Пол не поджигал дома.
На настенном календаре красовалась цифра «11». Если череда пожаров будет продолжаться, то до следующего оставалось чуть меньше недели. А значит, было время, чтобы подготовиться.
Эллингтон ждал семнадцатое число этого месяца со странным предчувствием, что случится что-то еще более отвратительное, чем можно было предположить. Да, ошибиться в Конелли он бы не хотел. Мало того, по какой-то причине он так привязался к молодому офицеру, что вопреки всем логичным доводам просто отказывался верить в то, что это возможно.
Сам же Пол боролся с другими демонами. За неделю до пугающей даты его начали мучить кошмары. Ему снился пожар — в старинном заброшенном доме с круговыми лестницами, которые рушились под ногами Пола, когда тот пытался бежать. Он чувствовал огонь на своей коже и просыпался в холодном поту, пытаясь тушить несуществующий огонь. После он долго лежал на кровати и пытался понять, что с ним происходит, и куда важнее — что с этим делать.
За три дня до очередного часа икс — а в том, что он случится, Эллингтон практически не сомневался, — случилось неожиданное и неприятное. С утра Оливер побывал на очередном вызове, после зашёл в кафе на углу, чтобы купить нормальный кофе, а не ту непонятного цвета и запаха жидкость, которую готовил аппарат в фойе департамента, и направился в свой «бункер». По обычаю, попивая кофе, просматривал сегодняшнюю прессу и совершенно случайно наткнулся на небольшую заметку «О мистических происшествиях на улицах Лондона».
Заметка была короткой, но и из того немногочисленного, что было написано, Эллингтон понял, что информация о пожарах просочилась в прессу. И хуже того — в заметке упоминалось o причастии полиции к делу.
Оливер перечитал заметку еще раз. И ещё. Пытаясь успокоиться: ситуация его напрягала больше, чем он хотел признаваться даже самому себе. Даже если отвлечься от личных переживаний, это привлечение внимания к делу со стороны журналистов, конечно же, не было ему на руку. Это грозило раздуванием слона из мухи, привлечением лишних свидетелей, зевак и — несомненно, как это обычно бывает в таких случаях — фальшивых показаний.
Успокоившись, Эллингтон поручил одному из своих работников — он даже не обратил внимания, кто это был, — принести газеты за прошедшие две недели. Лично просматривая одну за другой, он старался не пропустить ничего важного. Собственно, это сложно было пропустить…
На главной странице одной из самых известных британских газет The Sun красовалась статья, посвящённая… Нет, не пожарам, а картинам Браголина. Будь она о пожарах, Эллингтон бы несомненно обратил внимание. В последние дни он как завороженный нервно реагировал на всё, что связано с огнём. Даже курить перестал… но статья была о картинах, а фамилию художника, чьи картины оставались неповрежденными в огне, Оливер, конечно же, не запомнил.
Браголин… Оливер снова и снова перечитывал фамилию, чтобы теперь уже наверняка запомнить. И лишь когда она выжглась черными буквами в памяти, Эллингтон начал читать саму статью…
Джованни Браголина в этой статье называли волком в овечьей шкуре. Впрочем, кроме громких слов и ярких метафор, в статье было мало годного: сплошные слухи и домыслы. Автор статьи не гнушался сплетен, умело пользуясь оборотами «поговаривают» и «ходят слухи». Так, художнику прописали воровство детей с целью причинить им боль и так рисовать свои нашумевшие картины. Детей, по мнению всё того же автора, Браголин воровал у цыган — мол, этих полиция всё равно не ищет. Кроме того, автор не мог никак решиться, итальянского ли происхождения сам художник или испанского.