– Да, во всяком случае, недалеко от него, – подтвердил монах. – Так или иначе, не исключено, что он был в гостях у начальника таборитов. Но каким образом он попал в пещеру и зачем спрятался там? Вот чего не мог я угадать. Впрочем, я опишу вам вкратце случившееся. – Монах понизил голос. – Все было устроено и подготовлено для того, чтобы новая жертва получила «поцелуй» Девы.
– Кто же эта жертва? – Барон вытянул шею и тоже заговорил тихо, всем своим видом выражая величайшее любопытство.
– Женщина или, лучше сказать, молодая девушка: ей нет и двадцати, – ответил Киприан. – Только не старайтесь выяснить, кто она, – прибавил он после минутного молчания. – Я сообщу вам только, что собирался подвергнуть ее «поцелую» Девы. – Зловещее лицо бенедиктинца помрачнело. – Но пока я нес ее в глубокой темноте, кто-то сильно толкнул меня и вырвал осужденную. Я обнажил кинжал, но попал в портупею, и лезвие сломалось. В ту же минуту я очутился на земле. Боясь угодить в плен к таборитам, я приподнялся и дотащился до выхода из пещеры. Присоединившись к своим соучастникам, я узнал, что человек, спасший осужденную и сбивший меня с ног, был Эрнест Кольмар. Да, они видели, как он выбрался из пещеры с девушкой на руках, и нет ни малейшего сомнения, что именно Кольмар нанес удар, бесславный знак которого сохранился у меня на лбу.
– Но Эрнест Кольмар не знает, кого он ударил? – уточнил барон.
– Нет. Однако его присутствие близ лагеря Жижки возбудило во мне подозрение, появление в пещере – и подавно, а быстрота, энергия и решимость, с какими он поспешил на помощь осужденной, представляют собой и вовсе непонятные факты. Правда, все эти происшествия могли быть случайными, но, с другой стороны, они вынуждают призадуматься.
– По-вашему, девушка, которую он спас, объяснила ему, кто вы такой? – спросил барон.
– Нет, потому что, если бы она даже думала, что унес ее я, она меня знает не под именем отца Киприана, – ответил бенедиктинец.
Барон собрался сделать какое-то замечание по поводу этого происшествия, но его прервал приход хозяина гостиницы.
– Что вам нужно, Тремплин? – нетерпеливо спросил барон.
– Рыцарь Эрнест Кольмар, посланец герцога Альбрехта Австрийского, приехал сегодня в мою гостиницу, – объяснил тот, – и попросил меня отдать вам запечатанный конверт.
Исполнив поручение, Тремплин удалился.
Барон поспешно сорвал печать с письма, адрес которого не оставлял сомнения в том, что оно от сына. Быстро пробежав сообщение, барон молча протянул его Киприану, и тот прочел следующее:
«Любезный и уважаемый отец!
Податель сего письма, рыцарь Эрнест Кольмар, удостоил наш замок своим присутствием, отправляясь в Прагу. Я видел его достаточно, чтобы удостовериться, что он достойный и приятный человек. Он, наверное, окажет честь собранию в Праге, став его членом, если, как я подозреваю, он едет туда. Поскольку приятные известия распространяются быстро, я имею все основания думать, что господин этот именно таков, каким я представляю его Вам, и, многоуважаемый отец, Вы поступите благоразумно, если примете рыцаря сообразно его достоинствам.
Преданный Вам сын Родолъф».
– Письмо в похвалу австрийца, – фыркнул Киприан, возвращая послание барону. – Сын ваш говорит о нем в таких выражениях…
– Да погодите! – воскликнул барон. – Неужели вы думаете, что в наши смутные времена не нужны некоторые предосторожности при переписке? Родольф и я кое о чем условились, и мы увидим сейчас, такое ли значение заключено в письме.
Барон разложил письмо на столе, чистой стороной вверх, потом обмакнул палец в вино и намазал ее. Закончив свои странные действия, он взял бумагу и наскоро прочел то, что получилось. Бенедиктинец смотрел на него с удивлением, смешанным с любопытством.
– Ага! Вот это другое дело! – обрадовался барон. – Посмотрите теперь, и вы увидите настоящее послание.
Киприан взял письмо и, быстро пробежав его глазами, заметил, что оно претерпело некоторые перемены и заключало сейчас следующее:
«Любезный и уважаемый отец!
Податель сего письма, рыцарь Эрнест Кольмар, обесславил наш замок своим присутствием, отправляясь в Прагу. Я видел его достаточно, чтобы удостовериться, что он недостойный и неприятный человек. Он, наверное, обесчестит собрание в Праге, став его членом, если, как я подозреваю, он едет туда. Поскольку неприятные известия распространяются быстро, я имею все основания думать, что господин этот именно таков, каким я представляю его Вам, и, многоуважаемый отец, Вы поступите благоразумно, если примете рыцаря сообразно его достоинствам.