– Объяснитесь просто, свободно, – сказал Эрнест Кольмар. – Я вижу, что вы хотите взять с меня ручательство сильнее обычного обещания. Хорошо, я вам не знаком… и смуты, волнующие вашу страну, естественно, сделали вас подозрительным. Чем я могу поклясться, что навсегда сохраню самую ненарушимую тайну об убежище ее королевского высочества?
– Ручательство, о котором я собираюсь вас просить, состоит в том, чтобы вы согласились позволить завязать себе глаза, пока мы будем идти туда и обратно.
– Клянусь небом! – вскричал покрасневший рыцарь, сверкая глазами. – При других обстоятельствах я бы счел подобное требование оскорблением.
– В таком случае пусть между нами будет все кончено, – холодно произнес монах.
– Нет! – сказал Эрнест Кольмар уже более спокойно. – Я принимаю ваше предложение, потому что решил принести любые жертвы для моего государя и желаю доказать вам своими поступками искренность обещания верно хранить тайну. Но если вы столь строго относитесь к нашим переговорам и считаете, что ручательство в таком деле значит все, а слова – ничего, тогда мы должны оговорить одно условие.
– Начинайте! – промолвил монах с нетерпением.
– Я полагаю, – продолжал рыцарь, – что во время свидания между ее королевским высочеством и мною вы должны показать мне те самые сокровища, которые станут собственностью принцессы в день ее брака, ибо принцесса без состояния и без приданого – партия неприличная для моего государя, Альбрехта Австрийского.
– Это условие я исполню, рыцарь, – вымолвил Киприан после нескольких секунд глубокого размышления. – Теперь мы пришли к соглашению во всех пунктах и можем приступить к занимающему нас делу. Следуйте за мною. – Киприан зашагал по маленькой тропинке, и шагов через двести они очутились у небольшого кладбища.
Ничего не могло быть живописнее этого кладбища, спрятанного в глубине восхитительного боскета. Кресты и могильные камни – безмолвные, но красноречивые воспоминания о путешественниках по жизни – возвышались между кипарисами и под меланхоличными ветвями плакучих ив. Свет и тени играли на могилах, точно символы радостей и горестей, составлявших существование тех, кто теперь покоился под мрамором или простым камнем.
Киприан прошел через кладбище, перекрестившись несколько раз с набожным видом, и на противоположном его краю внезапно повернул за угол одного памятника.
Там стоял человек лет сорока, видимо, слуга, он держал под уздцы двух оседланных лошадей и, под мышкой, сверток, который он подал монаху, не произнеся ни слова, потом так же молча удалился в чащу.
Киприан, не теряя времени, развязал узел, который оказался монашеской рясой, и попросил Эрнеста Кольмара надеть ее. Когда рыцарь исполнил его желание, он заставил его снять шляпу и спрятал ее под складками своей рясы.
Затем Киприан опустил на лицо Эрнеста Кольмара капюшон и завязал его таким образом, чтобы он мог дышать, но вокруг ничего не видел. Закончив приготовления, бенедиктинец помог Эрнесту Кольмару сесть на одну из лошадей, а сам сел на другую. Лошадь рыцаря, кроме обыкновенного повода, имела другой, довольно длинный, взяв его в руку, Киприан двинулся вперед.
Так они ехали крупной рысью, но не говоря ни слова.
В лесу Эрнеста Кольмара постоянно хлестали ветви, потом ветер начал развевать его длинную рясу, и он понял, что находится на открытом месте. Но скоро проводник привез его в другой лес, а затем опять выехал куда-то в поле.
Эрнесту Кольмару внезапно пришло в голову, что Киприан специально выбрал дальнюю, объездную дорогу.
Проникнувшись этим подозрением, рыцарь принялся ловить любые признаки; самые мелкие детали, чтобы удостовериться в правильности этой мысли. Скоро он понял, что монах круто повернул лошадей налево, потом проскакал по полю, все время забирая направо, и опять вернулся на дорогу.
Для всадника, столь ловкого и искусного, как Эрнест Кольмар, такой маневр нетрудно было разгадать, несмотря на капюшон, закрывавший ему глаза, а еще несколько мелких обстоятельств, которые было бы слишком долго описывать, окончательно убедили Кольмара, что Киприан хотел не только лишить его возможности рассчитать, куда они едут, но и заставить думать, будто убежище принцессы Елисаветы располагалось гораздо дальше от Праги, чем в действительности.
Первой части своей цели монаху удалось достичь: долго вертевшись в лесу, окружающем кладбище, рыцарь уже не мог заключить, к северу, югу, востоку или западу везут его; но, что касается второй части, то Кольмар полностью разгадал намерения Киприана.