Между прочим, через много десятков лет после этих логических выводов Сеченова было сделано классическое наблюдение над человеком, у которого здоровыми были только один глаз и одно ухо. Стоило ему закрыть единственный глаз и единственное ухо, и тем самым исключить внешние раздражения, как он тут же погружался в сон. Психическая деятельность прекращалась. Впоследствии подобные наблюдения делались не однажды.
Но если у человека сохранился хоть один орган, связывающий его с внешним миром — глаз, ухо, любой другой из пяти органов чувств, — он в состоянии жить психической жизнью, пусть менее интенсивной, чем здоровый человек. Что и подтверждает Сеченов: «…первая причина всякого человеческого действия лежит вне его», независимо от того, действует человек сознательно или машинально. Никаких особых мышц для сознательных, произвольных движений не существует, равно как и никаких специальных нервов. Поэтому все, что является законом для движений непроизвольных — их рефлекторное по отношению к среде происхождение, — точно так же закономерно и для движений произвольных.
Любопытно! А как же в случаях, когда человек сознательно действует во вред себе, ради высокой цели? Какое отношение к таким высоконравственным поступкам имеет «чувственное возбуждение»? Разве мало примеров, когда человек прислушивается к голосу своей души, вовсе не думая о последствиях для него самого? Как быть с героизмом, материнской любовью, со всеми благородными и самоотверженными чувствами и поступками?
Коммунисты в подполье, разведчики на территории врага; пехота, поднявшаяся в атаку; группа красноармейцев, вызывающая огонь на себя; Гастелло, Матросов, Зоя Космодемьянская; Гагарин, Комаров и другие космонавты… Самыми высокими социальными мотивами определяются их действия; эти люди не уклоняются от выбранного пути, чувство самосохранения им чуждо — только разум и воля управляют ими.
И все-таки их действия в изначальном смысле отражательные! И даже самый что ни на есть волевой человек подчинен в своих самых что ни на есть сознательных движениях тем возбуждениям, которые приходят в мозг через органы чувств!
Горько и досадно объяснять так героизм. История науки полна героев и героических поступков. Но наука не склонна ни к лирическим, ни к драматическим объяснениям. Психика, сознание есть психика и сознание, рефлексы есть рефлексы. И все, и никаких отступлений. Более подробно объяснить, постараться доказать и убедить — это пожалуйста. Это наука может, сколь угодно долго, пока факты не станут очевидными даже для противников. Но никаких возгласов и никаких эмоций!..
Без возгласов и эмоций Сеченов, в своих стараниях разъяснить и убедить, начинает издалека — от колыбели ребенка. Чтобы показать, как все навыки — способность видеть, слышать, различать, мыслить — приходят через научение, являются результатом воспитания, развиваются не в вакууме, а в той среде, в которой растет ребенок.
Характер, о котором позже будут судить по деятельности человека, «закладывается» с детства, «и в развитии его играет самую важную роль столкновение человека с жизнью, т. е. воспитание в обширном смысле слова. Произвольные движения имеют, стало быть, ту же самую историю развития». Они — результат тех импульсов, которые на протяжении жизни приходят извне, «оседают» в мозгу и «руководят» поведением человека.
От рождения ребенок умеет открывать и закрывать глаза, сосать, глотать, кричать, плакать, чихать — не так уж много у него этих инстинктивных «умений». Слушать, нюхать, осязать он не умеет, — это уже движения сознательные, а мозг его еще не научился управлять теми мышцами, которые для этого нужны. Постепенно он выучивается направлять на предмет оси обоих глаз и видеть предмет; рождается представление о данном предмете. Потом ребенок выучивается щупать вещь, которую видит. Слуховой нерв его от частых повторений раздражений передает в мозг звуки — ребенок выучивается слышать. Постепенно рефлексы со слухового нерва переходят на мышцы груди, губ, щек — ребенок начинает воспроизводить слышимые звуки и выучивается говорить. Но он еще не осмысливает речь — это наступает тогда, когда у маленького человека развиваются многочисленные ассоциации, зрительно-осязательные и слуховые, тысячи раз повторенные на протяжении его короткой жизни. Так, путем заучивания последовательного ряда рефлексов возникает полное представление о предметах, даже когда предмет только назван. Из сочетания бесконечных рефлексов возникают бесчисленные представления — они-то и служат материалом для всей остальной психической деятельности.