— А почему у вас вид такой? — спросил наконец Демидченко.
— Какой такой? Я уже говорила вашему краснофлотцу, — и она кивнула головой в мою сторону, — что поскользнулась на совхозном дворе и упала.
— Прямо лицом в лужу?
— Нет, руками. А потом уже испачкала ими и лицо.
— А фонарик?
— И про фонарик я говорила.
— А дома кто теперь?
— Мама.
— Может, это и так, проверим. Адрес?
— Севастопольская, пять.
— Краснофлотец Нагорный, сходите в Балаклаву и приведите мать этой гражданки. Да заодно и воды принесите.
— Есть!
Гремя пустым ведром, я преодолел спуск менее чем за пять минут. А ведь высоту нашей горки в сто метров, пожалуй, не вберешь. Севастопольскую, пять я отыскал быстро.
— Хозяюшка, ведерко воды дадите? — спросил я женщину, развешивавшую во дворе белье.
— Да воды нам не жалко, берите сколько нужно.
Я набрал ведро воды и спросил как давно знакомый этой семьи:
— А Маринка же где?
— Да разве она усидит дома, — и потом только поняла, что с ней разговаривает совсем незнакомый военнослужащий. — А вы откуда знаете Маринку?
— Сегодня познакомились, точнее, с полчаса назад. Командир наш попросил, чтобы вы пришли за Маринкой.
Женщина побледнела и, глотая слюну, спросила осипшим голосом.
— Что с ней?
— Да ничего не случилось. Жива и здорова ваша Маринка. Она же не знала, что мы приедем на эту гору. Вот случайно и оказалась среди нас. А командир наш строгий. Решил проверить, кто она. Вот и все.
— Вот беда-то какая. Я сейчас, — женщина унесла остаток белья в дом, а через минуту мы вместе с ней уже взбирались на гору. Хотя спутница была старше меня почти в два раза, я едва поспевал за ней. Под конец она почти побежала, и я только услышал взволнованный вопрос.
— Доченька моя, что стряслось?
— Ничего особенного, мама, — ответила Марина. — Меня задержали. Ну кто мог знать, что тут появятся военные?
Пока я ходил в Балаклаву, Маринка привела себя в порядок. Наши ребята дали ей воды, одежную щетку, и теперь девушка выглядела совсем по-другому.
— Вот теперь полная ясность, — заключил Демидченко, обращаясь к женщинам. — Вы уж извините, что пришлось побеспокоить вас. Порядок, знаете.
— Да чего уж там, — ответила мать Марины. — Мы понимаем, дело военное.
— Краснофлотец Нагорный, — ну теперь пошло, будет гонять дня два подряд. Но нет, Вася, от меня ты не дождешься того, на что рассчитываешь. — Проводите женщин, да заодно еще одно ведерко воды принесите.
— Есть, товарищ старшина второй статьи, — ответил я бодрым тоном и, вылив воду в котелки, пошел сопровождать женщин.
Они шли впереди, я несколько сзади. Мать вполголоса о чем-то говорила своей дочери, а та, судя по интонации, оправдывалась. На очень крутых участках склона горы пустое ведро цеплялось за камни и так скрежетало, что женщины останавливались и молчаливыми взглядами спрашивали: «Не ушиблись?» — «Ничего, все в порядке», — отвечал я им. Мы вошли во двор Хрусталевых не с улицы, а через приусадебный виноградник. Мать Марины сразу же принялась щупать сохнувшее белье. Я набрал ведро воды и собрался было уходить, но хозяйка решительным жестом остановила меня и сказала:
— У нас, молодой человек, не принято отпускать добрых людей без угощения.
— Так это ж добрых людей, мама. А он, видела, как заставил тебя волноваться.
— Беды в этом никакой, — резонно заметила мать, — а для тебя наука. Да и обедать уже пора. Небось проголодались?
— Спасибо, хозяюшка. Я уже.
— Что уже? — спросила женщина.
— Неправда, мама, — вмешалась и Марина. — Я видела, как они только начинали готовить себе обед.
— Как вас зовут, молодой человек?
— Коля, то есть Николай Нагорный.
— Хорошее имя. А меня величать Анной Алексеевной. Доченька, приглашай гостя в дом, а я пока соберу белье.
Маринка без лишних слов взяла ведро в свои руки и сказала:
— Когда будете идти в свой гарнизон... я правильно выражаюсь?
Я улыбнулся. Припомнила-таки мое словечко. Этой палец в рот не клади.
— Неправильно я тогда сказал вам.
— Ну все равно. Когда будете идти к себе, мы наберем воды свежей.