— Знаешь, ты меня удивил, мэтр Андри, — сказал он наконец.
— О да, — рассмеялся маг, — Раньше ты меня так никогда не называл.
— Я думал, что ты слабый и беспомощный. Тихо ненавидишь меня, потому что ничего не можешь со мной сделать. Способен только огрызаться. А ты совсем другой. Смелый. И в седле держишься… ну, почти как я.
— Я же горец, — улыбнулся Андри, — Отец сажал меня верхом с трех лет. Лет с пяти я уже ездил сам. Сейчас я просто выполняю приказ твоего отца. Ну, что же, откровение за откровение. Ты меня тоже удивил, мой лорд. Я думал, что ты способен пожертвовать кем угодно, только чтобы доказать, что ты настоящий мужчина. А ты готов любой ценой спасать друга.
— Мир? — Шарль протянул Андри руку.
— Мир, — маг дружелюбно и искренне ответил на пожатие, — Ну, а теперь дружно молимся Единому — чары спадают.
Тамбурин несколько раз дернул головой, как будто стряхивая с себя оцепенение. Затем по всему телу жеребца прошла крупная дрожь. Конь дернулся, оперся на передние ноги, поджал задние и…
— Он встал! — закричал Шарль, бросаясь к коню и обнимая его, — Хвала Единому, он встал, встал!
— Осторожно, не висни на нем! — закричал Андри, — Ему надо восстановиться, я расскажу тебе, что делать дальше. Хватай поводья, пока не убежал, и яблоко дай, пусть успокоится.
В камере, где сидел Андри, было сыро и холодно. Окон в ней тоже не было, поэтому маг очень быстро потерял счет времени.
Шарль и Андри, грязные, но совершенно счастливые, вернулись домой под утро. К их удивлению, Его Светлость герцог Арлоннский встречал их собственной персоной и был очень зол. История с придуманными родами незаконнорожденного ребенка не так возмутила герцога, как то, что сын ослушался его и решил по-своему поступить с раненым конем. Маг опасался, что его рассерженный патрон прикажет убить несчастного жеребца прямо у них на глазах, но все обошлось: герцог велел отвести Тамбурина в конюшню, но запретил конюхам к нему приближаться. Теперь жеребец остался на полном попечении графа Шарля, но Андри не сомневался, что наследник обязательно выходит своего друга.
На придворного чародея герцог злился еще больше, чем на наследника: покидать пределы замка без личного разрешения покровителя Андри было официально запрещено.
Обоих подвергли суровому наказанию. Граф Шарль лишился возможности участвовать в большом рыцарском турнире, который должен был состояться через двадцать дней, в День Освобождения. Андри граф приказал заковать и бросить в тюрьму до самого праздника. Ни уговоры Николет, которая упала в ноги герцогу, ни просьбы Шарля, который с жаром заступался за чародея, ни невинное кокетство леди Орели, которая пыталась уговорить герцога быть великодушным и простить обоих, не помогли.
На Андри тут же, прямо во дворе, надели цепи и протащили в тюрьму на глазах всех собравшихся слуг и герцогской свиты. Чародею еще не приходилось испытывать такого унижения, но маг ни о чем не жалел. Герцог проявил милосердие только в одном: он не стал приказывать надеть на Андри оковы из одрикса, блокирующего магические способности и причиняющего любому чародею невыносимую головную боль.
В камере было почти пусто — деревянная кровать с набитым соломой матрасом и грубым шерстяным одеялом, грязный, покрытый жиром грубо сколоченный стол и стул. Раз в день Андри приносили свечу, которая была совершенно бесполезна — и читать, и писать герцог ему запретил. Хорошо хоть, не запретил разговоры. Андри смог передать рекомендации Шарлю, как ухаживать за Тамбурином после лечения, и маг не сомневался, что тот их неукоснительно соблюдает.
Андри не унывал. Вскоре из коричневого ржаного хлеба и белого воска, оставшегося от свечей, он вылепил фигурки для игры в «Осаду города». Особенно хорошо удались кошки. Потом черенком оловянной ложки узник расчертил на столе поле и теперь от скуки играл сам с собой. Он мог бы позвать стражников, но тем категорически запретили развлекать наказанного.
Лязгнул замок. Андри, лежащий на кровати, приподнялся на локте, чтобы посмотреть, кто пришел. Ужином его кормили не так давно, поэтому посетителей он не ждал. Может, у герцога снова разыгралась подагра, и он решил ради такого случая простить целителя?
Ключ в замке повернулся, и дверь открылась. Андри посмотрел на вошедшего и, рассмеявшись, бросился на помощь: в одной руке стражник держал поднос со знакомым большим глиняным кувшином и внушительного размера чашкой. Второй поднос был полон маленьких пирожных. Интересно, через что пришлось пройти Николет, чтобы ему это передать?