— Ну… да, — кивнул Адальберто, — Несколько раз показывал фокусы у нее в салоне.
— Хорошо. А девушка по имени Эсса с ней?
— Да, а…
— Натворить глупостей они еще не успели? — шепот растения стал взволнованным, — Ну, там, выдать Эссу замуж?
— Нет, но до помолвки осталось два дня, а какое тебе дело до… — придворного мага осенила неожиданная догадка, — Ты, что, за ней приехал?!
— Беспокойные пятки, Пророка, да! — шепотом воскликнули из куста, — Я расстался с ней, думал, что отпущу ее, и так будет лучше для нас обоих. Со мной у нее никакого будущего! А она просто посмотрела на меня, знаешь, так долго и пристально, как будто хотела запомнить мое лицо. А потом сказала: «Хорошо». И ушла. А я понял, что…
— Глупость сделал? — Адальберто едва не закричал, — Да, Андри, ты идиот. Ты разбил сердце, возможно, единственному человеку, который любил тебя по-настоящему.
— Да идиот я, идиот, — сокрушенно вздохнул куст, — Делать-то мне что? Как ее увидеть?
— Через два дня бал-маскарад, там должна состояться ее помолвка. Раздобуду тебе приглашение, так и быть. Спрячу в этот куст. Придешь в костюме ворона, а потом… — заметив приближающегося охранника, Адальберто перешел на тихий быстрый шепот.
— Эсса, ты готова? — тетушка Одиль, уже полностью одетая, причесанная и накрашенная, впорхнула в спальню племянницы.
Девушка стояла перед зеркалом.
— Да, тетя Одиль, — со вздохом кивнула она.
Женщина придирчиво осмотрела племянницу и сокрушенно покачала головой:
— И все-таки, ты выбрала слишком скромное платье, моя дорогая. Ну что это такое — простой зеленый шелк, никакой вышивки, никаких кружев! А этот венок на голове — где ты только взяла эти сорняки! Выглядишь как пастушка! Когда ты выйдешь замуж, душенька, и вернешься с мужем в Трезеньель, я лично буду следить за твоим гардеробом.
— Это костюм весны, тетя, — устало произнесла Эсса, — Весне не нужны сложные фасоны.
— Ну хорошо, — всплеснула руками баронесса, — Ну хоть украшениями оживи. Я боюсь, что гости решат, что ты прислуга.
— Все украшения, что мне были нужны, я уже надела, тетя, — Эсса говорила так спокойно, как разговаривают с детьми или сумасшедшими.
— Что это? Эти серьги-листики, которые даже под лупой не рассмотришь? А на шее у тебя что? Кораблик, наспех спаянный каким-то провинциальным ювелиром из золотой проволоки?
— Серьги — подарок моей матери на совершеннолетие. А кулон мне подарил самый лучший парень на свете, — спокойно сказала девушка.
— Только из уважения к моей бедной сестре! — воскликнула баронесса, — А об этом беглом маге, с которым у тебя была интрижка, ты должна забыть раз и навсегда! Сенешаль поступил благородно, согласившись закрыть на это глаза. Сила Единого, такое пятно на репутации! Нам и так пришлось переносить помолвку в глушь, в Айкерон вместо того, чтобы устроить роскошный праздник в столице!
— Может, выйдем к гостям, тетушка, — Эсса мягко взяла баронессу под руку, — Нас уже заждались.
— Идем, дорогая, — Одиль Де Верлей ободряюще похлопала племянницу по плечу, — И улыбайся чаще. Помни: девушка должна быть легкой!
Когда Андри отправился за костюмом, он решил, что Адальберто над ним издевается. Сам наряд маг отыскал безо всякого труда. У каждого портного, к которому заходил целитель, и витрине, и внутри на каком-нибудь манекене красовались костюмы воронов. Роскошь материала, причудливость кроя и богатство отделки зависело лишь от того, насколько модным был портной.
Любой владелец швецной мастерской, который выставлял у себя этот костюм, очень старался показать, что тот, кто в него наряжен, изображает именно ворона и никого другого. Причудливо скроенный камзол с рукавами-буфф украшали наплечники из торчащих во все стороны черных перьев разной степени длины и густоты. Воротник широкого и короткого, доходящего едва до колен, плаща, который полагалось носить наброшенным лишь на одно плечо, тоже был весьма щедро украшен черными перьями. Суконная маска с клювом, длина которого, как и качество ткани и украшений, прямо зависела от степени роскошества костюма, надевалась на голову, как шапка, и придавала обладателю этого наряда мрачный и одновременно комичный вид.
Андри примерил костюм и повернулся перед зеркалом, критически осматривая себя.
— Ну, что же… — произнес он, придирчиво осмотрев свое отражение, — Если убрать эти богомерзкие перья, которые делают меня похожим на мокрую галку, провалившуюся в дымоход, можно сойти за озабоченного своей внешностью претенциозного наемного убийцу. Беру.