Пруд был спокоен. На фиолетово-черной глади замерли листья кувшинок, а сами цветки высовывались из воды на стеблях, словно маленькие желтые головки на длинных шеях. Анна Белль уселась на склоне берега и разглядывала стрекоз, кружащих над камышами. Неожиданно из-под воды в самом центре водоема показались два шеста, которые стали медленно выдвигаться вверх. За ними следом поднялись намокшие паруса. Еще мгновение – и огромный корабль целиком появился на поверхности пруда. Вода с шумом стекала по бортам, ее потоки, словно маленькие водопады, вырывались из всех щелей корпуса. Струи воды падали в пруд, разбрасывая по сторонам фонтаны брызг.
Анна Белль поднялась на ноги и, не ведая, что делает, вошла в воду. Она увидела на палубе судна девушку в дорожном платье, которая стояла рядом со статным молодым человеком. Их фигуры, словно призраки, беззвучно перемещались по кораблю. Очертания людей то расплывались в воздухе, то вновь становились отчетливыми. Они двигались без видимых усилий, мгновенно переносясь с одного места на другое, застывали на секунды, чтобы тут же оказаться в нескольких метрах поодаль. Анна Белль, завороженная этим зрелищем, заходила все глубже и глубже, протягивая обе руки в сторону огромного корабля, пока не оказалась в воде по самые плечи. И тут за ее спиной раздался крик:
– Барышня! Стойте! Здесь нельзя купаться! Боже мой!
В этой части парка случайно оказалась одна из служанок, которая с воплями заметалась на берегу. Анна Белль обернулась. Служанка в панике носилась по склону, не представляя, что предпринять, и наконец, задрав подолы юбок, сама ринулась в пруд. Через мгновение, разгребая руками воду, она уже была рядом с девочкой, схватила ее в объятия и потянула к берегу.
Анна Белль посмотрела туда, где еще секунду назад был огромный корабль, теперь бесследно исчезнувший в глубине темной воды.
– Да что же вы, барышня, в последний-то день?! Беда-то какая! Надо же такое придумать! Неужто руки на себя хотели наложить, а?
– Там был корабль… – начала говорить Анна Белль, с трудом двигая побелевшими от волнения губами, но тут же умолкла.
– Хорошо, хорошо, я никому об этом не скажу. Мы пройдем в дом через садовый вход, я вам быстренько платье принесу. Господи! Только бы барин не заметил! Пойдемте, барышня, скоро уж отъезд.
Они удалялись к дому, и Анна Белль в последний раз взглянула на пруд, который умиротворял своим спокойствием и непроницаемой тишиной.
Возня в доме очень раздражала Рене Браамкампа. Он прохаживался нервно из угла в угол со стеком в руке и временами восклицал:
– Ну куда, куда столько вещей?! Джейн, вы еще с собой мебель прихватите!
Мимо Браамкампа проносили кофры, сундуки, саквояжи, коробки со шляпками, плетеные корзинки, накрытые кружевными платками. В усадьбе царил дух всеобщего волнения.
Тарантас, заваленный багажом и запряженный четверкой гнедых, уже стоял перед парадным входом. Вот и наступил момент прощания, все отъезжающие выстроились в ряд. Барин, проходя мимо, холодно кивал, отдавая последние напутствия кучеру, дочери и Модесту Ивановичу Ростовцеву, вызвавшемуся проводить свояченицу в Италию. В какой-то момент вице-адмирал встретился взглядом со своей десятилетней внучкой.
Девочка единственная из домочадцев всегда смотрела на деда без трепета и боязни сияющими карими глазами, в бездне которых отражался мир. Она сделала реверанс и опустила голову.
– Hopelijk heeft de jonge mevrouw Anna Bell, je geeft me niet reden voor u om aan te tonen rood voor zijn broer? Laat al uw dingen in huis, en zich zal gedragen in Amsterdam, zoals het een kleindochter Rene Braamkamp?
– Natuurlijk, Excellentie!
– Hier, neem het van mij aan u voor. [3]
Браамкамп раскрыл ладонь – на ней лежал красивый золотой медальон. Он нажал на замок, и крышка откинулась. Внутри был тонко выписанный портрет внучки.
– Reken er maar niet sentimentele me. Deze robuuste, Ik bestelde twee. Een blijft hier met mij en de andere wil ik u bezorgen.
– Dankzij Excellentie!
– U moet breng hem mee terug naar huis! Beloof me te doen!
– Ik beloof het!
– Ik hoop dat uw verblijf in onze historische vaderland in Nederland, u ten goede zal komen. Nou, met God! [4]
Старый барин остался на верхней ступеньке веранды и смотрел вслед удалявшемуся экипажу. Чуть поодаль, позади, как стайка напуганных травоядных за спиной хищника, замерли слуги.
Дом опустел совершенно. Браамкамп знал, что это должно было рано или поздно случиться, но никогда не представлял себе, как это произойдет, и не был готов к такому повороту судьбы.
Вице-адмирал вошел в свой кабинет, плотно затворил за собой двери и сел к секретеру. Он вытащил из ящичка маленький медальон, открыл его и стал пристально смотреть на изображение юного личика внучки. Рука Браамкампа задрожала, лицо Анны Белль расплылось – старик тихо заплакал.
Медальон с портретом растворился в пространстве и вновь оказался у Анны Томилиной, сидевшей в своем автомобиле. Прошло почти двести сорок пять лет…