– Ну-у! – камеристка сделала изумленные глаза, явно заинтересованная в продолжении откровения.
Но Ее Величество замолчала, не желая выдавать свои секреты.
– Что ну? Баранки гну! – грубо оборвала она, снимая с себя диадему и ожерелье, небрежно укладывая на муляж для парика.
Рассерженная, она направилась к двери, пересекла небольшой холл и зашла в просторную ванную комнату, отделанную лучшими мастерами камнерезами, посреди которой стояло приготовленное джакузи, наполненное теплым молоком с отварами ароматных трав, лепестками все той же чайной розы, и некоторым количеством меда.
Девушка, готовившая ванну, помогла Ее Величеству подняться по мраморным ступенькам.
Тело Ее Величества было красоты совершенной, словно точеное из слоновой кости, чуть бледноватое, но аристократической бледностью. Все в точности, как говорили голоса на всех радиоканалах. Оставив сомнения, она погрузилась в приготовленную смесь, оставив на поверхности только лицо, удобно расположив голову на губчатой подушке, заботливо подложенной служанкой под шею. Вошедшая следом камеристка наложила на лицо маску из глины и масел, смазала кожу вокруг глаз бальзамом, сверху уложила дольки огурца, после чего джакузи заработало, выпуская тысячи пузырьков в секунду.
Камеристка и служанка стояли рядом, дожидаясь пока Ее Величество пожелает чего-нибудь еще. Тело Госпожи расслабилось под массажем, и над поверхностью ванны появилась рука которая поманила одну из девушек изящным ухоженным пальцем с перламутровым ноготком.
Камеристка тут же сбросила одежду, присоединяясь к Ее Величеству. Устроилась против нее и нырнула так глубоко, чтобы достать святые места, о которых говорить можно только намеками. Ее Величество закинула ногу на плечо камеристки, схватила ее за волосы, направляя голову легкими нажимами.
Камеристка старалась вовсю, верно обученная не дышать под водой, если не имела на этот случай жабры. Ее Величество часто-часто задышала, застонала от удовольствия, слегка прогнувшись, так что на поверхности обозначился полностью ее подбородок. Умела чертовка почесать язычком, доставая самые нежные места. Будь фрейлина мужчиной, ни за что бы не променяла ее на вампира с состояниями.
Камеристка всплыла на поверхность, и Ее Величество, не давая отдышаться, утопила ее голову снова…
Наконец, двадцать минут, которые маска должна была питать лицо Ее Величества, истекли. Ее Величество дала себе волю и насладилась удовольствием, оттолкнула девушку. Служанка тут же полила водой на ее лицо, смывая остатки смеси, после чего Ее Величество проследовала под душ, где две девушки помочалили тело нежнейшей губкой с тончайшим ароматом душистого мыла. Она позволила им натереть себя увлажняющими кремами и бальзамами, вышла в туалетную комнату с большими зеркалами и мягким креслом возле одного из них.
– У меня сегодня прием в тронной зале. Что стоите? Идите, идите! Приготовьте платье, о котором я вам сказала, – она сделала нетерпеливый жест рукой. – Да пригласите цирюльника. Пусть приведет мне в порядок лицо и волосы.
Обе девушки мгновенно испарились, и почти в ту же минуту появился молодой человек экстравагантной наружности, который по лицу его видеть Ее Величество был рад несказанно. Возможно, так оно и было, но Ее Величество повела себя по-другому. Не тот цирюльник был ей нужен, ой не тот! Ей бы из соседнего Три-второго государства! Да только свои ему платили втридорога, такие средства она и сама заиметь была бы рада. Эх, не в том она родилась государстве, ей бы возле Три-пятнадцатого, а то и вовсе в Три-пятнадцатом, развернулась бы она! Но настраивать своих подданных на Три-пятнадцатое – не имела столько подданных, силенок маловато, еще и эта страна из рук уплывет…
– Ваше Величество, как вы обворожительны! – цирюльник обнажил все тридцать два зуба. – Ваша улыбка – озарение для каждого из слуг!
– Только ли? – кокетливо подловила его Ее Величество.
– Для страны, Матушка Благодетельница! Для всей страны! – исправился цирюльник, вооружаясь расческой и феном. – А всем прочим остается только завидовать! Как почивали? Как здоровьице?
– Если обворожительная, чего спрашиваешь, прохиндей ты этакий? – оборвала она его.
Ее Величество посматривала на цирюльника с усмешкой.
Рассказать ему или нет подслушанный верными людьми намедни разговор, где жаловался, будто мало ему платят и подумывает об измене, ибо предлагают поболее? Свалить решился в соседнее государство, где цирюльников и ценят, и смотрят по-другому…
Интересно, кому он там стал понадобился?! Своих поди завались, ан нет, переманивают! Секреты вызнать, не иначе… Знают, что в покои вхож. Да только стала бы она с цирюльниками откровенничать! А плату урезать: взбрело в голову, глядишь, и решиться на измену, эка невидаль, мало их, таких… Можно репутацию мокрым облить… Сказать, волосы пожег, да от опалы укрывается – ни в один порядочный дом двери не откроют, позлорадствовала она, слегка прищурившись. Но как знать, в соседних государствах не все ее любят, хотя виду не показывают. Сколько волков не корми, в лес смотрят.