<p>
Звуки собственного дыхания первыми вернулись к нему, оглушительные и неузнаваемые. Затем прорезался свет, невыносимо яркий, но лишённый каких-либо красок. Рубо взвыл не своим голосом, заревел и, гонимый резью в глазах, рванулся в чащобу, не разбирая дороги. Он то и дело застревал между стволами деревьев, будто надумавшими вдруг сомкнуть ряды. Валились оземь надломленные лесины, разлетались с треском сучья, но озверевший ученик алхимика не сбавлял скорость. Остановился лишь когда наконец прозрел в сгустившейся тени, но перестал узнавать местность. Рубо, озираясь, топтался в благоухающей тиной и болотником жиже, и, осознав, что стоит на четвереньках, посмотрел вниз. Он увидел не замызганные руки в взбаламученной водице, а толстенные мокрые лапищи, косматые, седые, с огромными чёрными когтями. И почувствовал, как на загривке вздыбилась щетина, по дёснам полилась слюна, а в нутре закипел бессмысленный рык. Ликование бурно мешалось с ужасом в одичавшей душе испытателя.</p>
<p>
Преображённый смутно помнил, какое бесхитростное действо вернёт его в мир людей. Недовольный голос Игнаца высверлил в скукоженном рассудке надёжный путь к отступлению.</p>
<p>
"Говорить вслух ты не сможешь, даже не пытайся! Только мысленно. Спокойно, чётко помысли своё имя — и звериная шкура тотчас испарится."</p>
<p>
Отрывистые звуки пульсировали в памяти, но, увы, Рубо не улавливал в них смысла. Вместе с даром речи ученик алхимика утратил и дар понимания. И сколько не силился успешный экспериментатор выдавить из опустошённого сознания верную мысль, серебристая шкура не редела, не сползала лоскутами с чудовищно раздобревшего тулова.</p>
<p>
Отчаяние вновь заставило пуститься в бега серого гривастого зверя. Он мерил трещащий по всем щелям лес гигантскими разрушительными прыжками, но резко сменил курс, когда приземлился на дне засыпанного рыхлой прелью лога и едва не придавил одним махом двух обомлевших варгов. Перепуганный гигант нёсся прочь от парочки безжалостных чащобных убийц, и не слышал, как скулят улепётывающие от него красноглазые твари. Он не заметил порскнувших во все стороны кабанов, не обратил внимание на кротокрыса, с визгами покатившегося кубарем от случайного удара когтями по хребту. И уж, конечно, ведать не ведал о поспешном бегстве доблестного охотника Бартока в Хоринис.</p>
<p>
Ничто так не оживляет обстановку как рёв обезумевшего мракориса.</p>
<p>
Между тем солнце постепенно остыло и закатилось в ночь. Задрожали в мрачнеющей синеве звёзды. Сумерки успокоили мятущегося зверя, уняли его непроизносимую тревогу. Безымянный мракорис возлежал на распоротой в клочья душистой полянке и, скосив глаза, следил за медленным скольжением лунного блика по рогу, украшающему его лобастую голову. Бессловесно и бессвязно перерождённый ученик портового алхимика думал о требовательном человечке из вонючего дощатого логова. О том, что уже никогда не услышит сварливых окриков чудаковатого старикана. И не сожалел об утраченном.</p>
<p>
Чуткий великан и ухом не повёл, когда позади его возникла из клубящегося мрака непроницаемая фигура в причудливом рогатом шлеме и вперила в крестец утомлённого долгой беготнёй хищника немигающий взгляд, полный багряного жара преисподней. По безукоризненно ровным складкам длинного одеяния блуждали мертвенно-лиловые сполохи. Под неумолчные трели сверчков торжественно прозвучала краткая речь, доступная слуху немногих смертных, но ни один мускул беспросветно чёрного лика не шелохнулся.</p>
<p>
Мракорис только ощутил брюхом ропот недр и обеспокоенно хрюкнул в ночную прохладу, когда нечеловечески глубокий бас произнёс с насмешкой:</p>
<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium; text-align: justify; background-color: rgb(209, 240, 194);">
— Прочитать-то и я прочитаю, раз уж вам так приспичило. А кто будет за вас ошибки исправлять, грамотеи?!</p>