Из хроники Иоанна Скилицы, например, ясно, что в 1016 году тмутараканский князь и его люди помогли ромеям подавить в Крыму мятеж одного чиновника, который носил ромейское имя Георгий Цула, но происходил из «хазар» (евреев). Тмутараканским отрядом, пришедшим на помощь ромеям, руководит некто Сфенг. Так его называет Скилица. В.Т. Пашуто и В.В. Мавродин предполагают, что этот Сфенг – сам Мстислав, что не исключено. Цула попытался захватить Херсонес, был отброшен и укрылся в крепости Самкерц, некогда принадлежавшей хазарам, но после крушения каганата отбитой византийцами. Сфенг взял Самкерц и подавил мятеж византийского диссидента. Тогда Самкерц перешел под власть русчией. Они переименовали город в Корчев. Сейчас это русская Керчь.
После этих событий мы надолго забываем о существовании Тмутаракани. Можно лишь с уверенностью сказать, что теперь Тмутаракань – надежный союзник ромеев. К слову, этому княжеству принадлежит еще одна сильная крепость – Саркел на левом берегу Дона. Видимо, в то время вокруг нее жили дружественные по отношению к славянам аланы, а потому печенегам не удавалось блокировать Саркел даже в то время, когда они находились во враждебных отношениях с князем тмутараканским.
В то же время князь Мстислав и его еврейские и русские советники пристально наблюдают за событиями на Руси.
Наконец Мстислав выступил против брата, чтобы получить свою долю в наследстве отца. Он претендовал на волости, лежащие на левобережье Днепра. И повел на войну тмутараканскую дружину.
Русские составляли в Тмутаракани меньшинство и занимали командные должности. Здесь издавна, еще со времен Боспорского царства, жили греки. Позднее добавились евреи («хазары»). Поэтому Мстислав собрал войско для похода Русь, если позволительно выразиться, из «южных варягов», то есть из умеющих драться наемников. Такая рать стоила дорого, но торговая Тмутаракань смогла оплатить. «Пошел Мстислав на Ярослава с хазарами и касогами», – пишет автор Повести временных лет под 1023 годом. Время было выбрано неспроста. Ярослав Мудрый, разбитый поляками под Брестом, уехал в Новгород – пополнять войска. Мстислав Тмутараканский воспользовался его отсутствием.
Поход начался в конце зимы, а на Русь Мстислав со своим воинством явился уже весной следующего, 1024 года. Причем сразу пустился в авантюру, попытавшись взять Киев. Не получилось. «Когда Ярослав был в Новгороде, пришел Мстислав из Тмутаракани в Киев, и не приняли его киевляне».
В Киеве тоже существовала еврейская община, но политическим влиянием, судя по источникам, отнюдь не пользовалась и ограничивалась делами торговыми. Это устраивало киян. Мстислав «пошел и сел на столе в Чернигове; Ярослав же был тогда в Новгороде». Северяне с готовностью пополнили войска Мстислава, и положение его противника сразу ухудшилось.
Ярослав выступил против брата с войском. Встретились при Листвене. Варяги должны были прорвать центр противника, а славянское ополчение стояло на флангах. В Киево-Печерском Патерике говорится: «Бияся полком по Ярославе с лютым Мъстиславом». Бой оказался тяжек.
«И пошли Мстислав и Ярослав друг на друга, и схватилась дружина северян с варягами, и трудились варяги, рубя северян, и затем двинулся Мстислав с дружиной своей и стал рубить варягов. И была сеча сильна, и когда сверкала молния, блистало оружие, и была гроза велика и сеча сильна и страшна». Татищев пишет, что Мстислав сражался на правом крыле и лично возглавил атаку, обойдя неприятеля, что и решило исход боя. Сперва Мстислав опрокинул новгородцев (или кто там из славян выступил против него?). Затем ринулся на варягов. В общем, славянских ополченцев смяли, после чего стали окружать варягов, которыми командовал Якун-Хаген. «И когда увидел Ярослав, что терпит поражение, побежал с Якуном, князем варяжским, и Якун тут потерял свой плащ золотой. Ярослав же пришел в Новгород, а Якун ушел за море». Варяжские воины оказались слабее еврейских и касожских. Правда, и Мстиславова рать понесла чувствительные потери. В бою пал его зять Роман, муж сестры Татьяны. Дальше в Повести временных лет – многозначительная фраза. Мстислав обходил поле боя наутро, увидел посеченных своих северян и Ярославовых варягов, да и сказал:
– Кто тому не рад? Вот лежит северянин, а вот варяг; своя же дружина цела.
Чувствуется, что это фраза летописцу противна. Да и не случайно ее упомянули в летописи. Некоторые историки видят в ней обычный рационализм полководца, который рад, что сохранил профессиональное войско. Но в этом – пренебрежение к новым подданным, северянам.