— Интересно бы знать, — Конан в раздумье потер гладко выбритый подбородок, — откуда здесь вода? Она не течет с гор — гор тут нет; она не может быть дождевой — дожди тут явно редки, если, вообще, бывают, да и дождевая вода давно бы прогоркла, испортилась… Откуда же она?
— Может, подземные источники? — предположил Култар.
— Чтобы вода не портилась, она должна обновляться, — настаивал Конан, — здесь же нет течения, просто небольшой водоем…
— Что мы знаем об этом мире? — Итилия с трудом оторвалась от фляги, — что мы знаем о волшебстве тех, кто здесь жил? Вероятно, вода заколдована — и не портится.
— Вот, вот, — проворчал Конан, — именно что заколдована.
— Так мы пили колдовскую воду? — вскинулся Култар. — Как бы с нами чего не случилось…
— Например, превратимся в гигантов! — рассмеялся Конан.
Но время шло, а колдовство — если оно и было — никак не давало о себе знать. Путешественники чувствовали свежесть, прилив сил и хороший аппетит. Култар все чаще поглядывал на верблюда — душа требовала мяса.
— Даже если хозяйка согласится, — усмехнулся Конан, уловив настроение товарища, — нет дров, чтобы разжечь костер. А есть сырое мясо не по мне…
— Его можно нарезать тонкими полосками и провялить на солнце, — сказал Култар.
— О чем это вы говорите?! — в глазах Итили сверкали черные молнии. — Мы еще не умираем от голода!
Аппетит пришлось умерить, удовлетворяясь сухими лепешками. Но со свежей, прохладной водой даже сухое, как доска, тесто казалось прекраснейшим медовым караваем.
— Темнеет, — сказал Конан, кивнув на окна, будто занавесившиеся серой мглой, — пора подумать о ночлеге.
Веселое настроение вмиг улетучилось. Все вспомнили о ночном ужасе, что подкрадывался к ним прошлой ночью.
— Тихо, — шепнула Итилия, — слышите? Там, в воде…
— Ничего не слышу, — изменившимся голосом сказал Култар,
Конан приложил ладонь к уху. Покрутил головой, улавливая звуки.
— Будто пузыри по воде… или…
— Или кто-то хочет выбраться из водоема. Мы же не знаем, какая у него глубина….
Конан, бесшумной тенью, прокрался к парапету. Долго стоял, всматриваясь в сумерки.
— Никого. Может, действительно тут бьет ключ… Или водятся рыбы.
— Кто-то водится, это уж точно, — пробубнил Култар.
Вскоре в башне совсем стемнело, только центральный постамент — или, все-таки, стол — еще освещался последними закатными лучами. Подозрительных звуков из водоема больше не доносилось, и друзья стали укладываться на ночь.
— Я дежурю первым, — сказал Конан, — затем, Култар, последней — Итилия.
Ночь, как ни странно, прошла спокойно. Правда, каждый дежурный слышал некие звуки, доносящиеся из водоема, но никто оттуда не вылез, не подкрадывался к спящим, и, скорее всего, звуки эти порождены были естественными причинами.
— Нужно промерить глубину, — сказал Конан, разматывая веревку и ища глазами, что бы привязать в качестве груза.
Култар протянул свой кривой, тяжелый нож. Убедившись, что камни поблизости не валяются, Конан привязал нож и, свесившись над парапетом, стал опускать веревку в воду. Култар и Итилия молча наблюдали.
Веревка полностью ушла под воду, не достала дна. Привязали вторую, но и она оставалась натянутой. Третьей веревки не было.
— Похоже, что дна у этого водоема нет, — сказал Конан, сматывая мокрые веревки.
— Разве так бывает? — Култар с ужасом смотрел в глубину, намереваясь заметить, когда покажется его нож.
— В Киммерии некоторые пропасти тоже не имели дна, — ответил Конан, — внизу клубились туманы и сколько ни бросай камни, звука падения не услышишь.
— Так, может, звук просто глох в тумане?
— А в других расщелинах туман не мешал услышать грохот разбившегося камня, — назидательно сказал Конан, отвязывая нож и подавая его Култару.
— Ладно, давайте напоим, как следует, животных, наполним бурдюки, и будем пытаться открыть двери, — нетерпеливо перебила Итилия, — мне придется опять влезть тебе на плечи, Конан.
Через некоторое время створки распахнулись. На сей раз, потайным рычагом служил верхний лепесток одного из цветков, затерявшегося среди прочих цветов и деревьев, изображенных на дверях. В лучах утреннего солнца караван двинулся дальше, туда, где в синей дымке возвышалась гоpa-цитадель. Однообразие огромных башен угнетало так же, как и ряды вчерашних серых зданий, как привычный уже цокот копыт по плитам. Все понимали, что ехать придется несколько дней, что неизвестно найдут они вожделенную Итилией библиотеку или нет, а вот, опасности, грозящие смертью — найдут обязательно.
Ехали молча. Каждый вспоминал что-то свое, о своем думал. Култар вскинулся было однажды пошутить, но не нашла шутка поддержки и одобрения, заглохла, увязла в серой унылости башен, нависающих над караваном. Умолк и Култар. Опустив голову, ехал, вспоминая свое детство.
Родился, он где-то на юго-востоке, считай, на самом краю мира. И много было у него братьев и сестер. Да только не помнил он их толком, были они, вроде, такие же чернявые со слегка раскосыми глазами. Такими же, как у его отца. Еще у отца была небольшая, кучерявая бородка и хорошая, кривая сабля. Точил он ее, считай, что каждый день, блеск наводил, полировал. Но только не помогла ему сабля эта, острая — налетели кочевники, изрубили отца на куски, мать в сарай утащили и еще долго раздавались оттуда ее крики, а всех детей, в том числе и его, Култара, связали и к седлам прикрутили. Потом подожгли дом и все постройки, забрали скотину и помчались степным вихрем на следующее село. Детей продали в рабство и Култар, разлученный с братьями и сестрами, несколько долгих лет провел на полях, под присмотром свирепого садиста-надсмотрщика. Спина у парня никогда не заживала, потому, что ежедневно стегал его садист кнутом, сплетенным из вяленых оленьих кишок.
Как только улучил Култар момент — напился тогда и заснул надсмотрщик — сбежал он в леса, что чернели на севере от плантаций. Многие в тот день сбежали. Култар уже после, через несколько лет узнал, что садиста-надсмотрщика хозяин велел бить тем же кнутом до самой смерти.
Все рабы по очереди били, вымещали застарелую злобу, и издох, как шелудивая собака, злой надсмотрщик — забили его насмерть.
Долго потом скитался молодой Култар. Бывал в разных странах, нанимался к разным хозяевам, пока однажды не взял его в ученики старый воин-охранник у местного шаха. Научил обращению с оружием, фехтованию на мечах и саблях, стрельбе из лука. И еще много премудростей освоил Култар, в том числе и рукопашный бой, где вместо оружия использовались руки и ноги, колени и локти.
Долго служил он у шаха, даже и после того, как его учитель, постарев и одряхлев, оставил службу, а вскоре и вовсе отправился на небеса или, как толкуют некоторые, на серые равнины.
Накопив достаточно денег, отправился Култар-воин путешествовать. Хотел по свету походить, место хорошее подыскать, еще деньжат подзаработать, а уж потом обзавестись семьей и жить в свое удовольствие. Но напали однажды разбойники, чуть насмерть не зарубили, все деньги отняли, голого для смеха отпустили и вслед гоготали, хлопая себя по ляжкам и давясь от смеха.
И снова пришлось Култару деньги зарабатывать и копить. Нанялся он на службу в городе Шадизаре, охранять княжну. Вначале капитан Бруккис не хотел принимать неизвестно кого — без лошади, без оружия, но Култар вызвал его на бой. Капитан — с мечом, а он, Култар — и без меча, и без кольчуги. Вначале капитан, не бил, конечно, по-настоящему, но потом, когда выбил Култар у него из рук меч, бросился бить новобранца огромными кулачищами — уже всерьез.
Только ни один удар не достиг тела юноши — уворачивался Култар, уклонялся, отпрыгивал, уходил вбок. Рычал от злости капитан, и хохотали стоящие вокруг воины. А потом, когда надоело юноше это представление, изогнулся он и ударил Бруккиса каблуком в подбородок. Рухнул капитан, как подкошенный, унесли его, а Култару посоветовали уйти и заявиться только через пару дней, когда остынет капитан, когда пройдет гнев его бурный.