- Согласен, лучше было б их распять, но женщинам так интересны кошки.
Но вот служители орла подняли, и император по воздуху провел рукой.
Над цирком нависла тишина.
На середину троих отвергших гений Рима неспешно вывели, чтоб публика могла получше разглядеть.
Они стояли молча, потом взглянули на восток и опустились на колени.
Представление началось.
Железо лязгнуло, и двери страшные тихонько отворились, из черноты никто не выходил, все, затаив дыханье, ждали. И вот одна, за ней вторая, третья — три львицы.
Три хищницы голодные.
Прекрасные и злые.
Они сперва два шага сделали кругами, потом привыкли к свету и улеглись, и, морды опустив, следили за приманкой на арене. Чуть шевеля хвостами.
Потом одна подкрадываться было начала. Но села. И отвернулась.
Другая ближе подошла.
И напружинилась.
«Сейчас», - шепнул Нерон.
«Давай уже», - стучало в голове.
Зверь прыгнул и рванул клыками тело, и кровь ударила, и запах подстегнул цариц пустынь голодных, и львицы кинулись, и хруст костей дробимых, и пыль, и клочья мяса в грязи кровавой — зрелище!
И вдруг, туда, где представление со львами, спустилась девушка и побежала к ним.
«Кто?» «Как?» «Безумная?»
Весь цирк затрепетал от ужаса и гибель ждал несчастной.
Она запнулась, ей бежать мешали подолы столы благородной, а добежав, схватила голову седого старика, оторванную лапой беспощадной и, замерев, к груди прижала.
И опустилась на колени.
Тут я узнал ее, мою Корнелию.
- Нерон, останови спектакль! - воскликнул я, - она дочь Феликса и знатная римлянка!
- Нет, не спасти ее, Марцел.
И я прикрыл глаза ладонью. И ждал, как будет цирк рукоплескать.
Но странно.
Время шло, и тишина стояла. Я взглянул.
Корнелия стояла в самом сердце арены с жутким, звериным пиром, около лежали смирно львицы и, играясь,
порой касались мордами ее, и лапами с поджатыми когтями легонько гладили.
И кто-то произнес:
- Ее сама Диана охраняет, владычица зверей, царица львов, охотница-богиня.
И фразу подхватили, и пошло: «Диана», «Знак богов», «Юпитера желание».
И все на нас смотрели, на Нерона.
Он сделал знак, и три десятка ловчих с сетями, пиками и факелами погнали львиц обратно в
черный зев раскрывшейся двери.
Корнелию же, подхватив на руки и голову казненного забрав, поспешно унесли.
Я ждать не мог и в общей суматохе от приближенных отошел и кинулся домой к знакомому и милому семейству.
И у дверей встречаю Тита, брата Корнелии.
- Что, как она? Дай мне ее увидеть!
- Вам видеться не нужно, поверь.
- Но что с ней? Говори!
- Она безумна. И сегодня же в Кампанию, в далекое имение уедет.
Так решил отец и императора уведомил уже.
Прощай.
И он ушел, а я услышал голос, меня тихонько звавший, и оглянулся.
- Патриций, не тревожься за Корнелию, мы будем рядом с ней, и если надо, жизнь за нее положим.
Их было трое, скромные одежды, простые лица, видно, рыбаки или ремесленники.
- Кто вы такие, и зачем мне верить вам? Кто вам Корнелия моя?
- А разве ты не видел, что было в цирке? Она святая!
- Только храмы святы! Закон двенадцати таблиц и гений императора и Рима.
- Игнатий говорил, что ты упрям, но загляни в себя, тогда прозреешь: что наши души освящает изнутри.
- И что же?
- Милость к ближнему.
Они с поклонами ушли, а я остался. Я размышлял:
мой друг к самоубийству принужден,
любимая объявлена безумной или безумна, ей жалко стало старика, учившего быть кротким, и эта жалость к ближнему — безумие! а император в подлом любопытстве игры не прерывал!
а я
зван гостем быть на театральной свадьбе, где он играет роль невесты смазливого раба, а злые сплетники твердят, что будет и женой.
А эти люди — я знал о них немного — всех прощают и ждут какого-то судью!
Пусть это преступление ужасней предательства отчизны - убийство консула, понтифика, трибуна, отца народа и первого среди сенаторов, и равного богам, и бога.
Убить.
…
Сам удивляюсь - для чего?
Когда мог просто в шарики стрелять.
Билет и паспорт, деньги, шляпа, свет потушен, кран закрыт.
Но перед тем как отряхнуть с подошв сандалий и прах отеческий,
я позвонил Сергею.
Он выслушал историю и говорит:
- Вы зря так всполошились.
По поводу тех денег — мой дедушка, когда еще был жив,
купил, я думаю, что именно на них, заброшенные шахты. А что там никому не говорил. Они затоплены стояли лет двадцать, и вот
на днях, я начал разработки.
- И что же в них?
- Поверите, лютеций. Теперь бумаги оформляем.
Дел много.
А ваших хулиганов страшных где найти? Сейчас распоряжусь.
Пусть поживут и успокоятся в забое.