- Да как же нет, когда она мгновенно избавилась от жира дряблого, морщин и седины, едва кусочек съела?
- Ох, перестань! Где мудрость этой басни?
- Нигде, быть мудрым — публика зевает, но изобилие соблазнов и красот, готовых для продаж и для покупок — домов, повозок, басен и стихов, наук, сенаторов, солдат, религий, философий, лечебных процедур и путешествий, мужчин и женщин
так чрезмерно,
что пресыщение и в жизни и в мечтах убили, вытравили дух республиканский и погрузили нас в апатию закормленной дитяти.
И мы уже не можем ничего. И не хотим.
Ни воевать, ни создавать и ни любить.
Без «колбасы».
Однако, время.
…
Он предложил быть рядом в последнюю минуту, и я остался.
Произошло все быстро и достойно, в республиканском духе.
Кровь толчками лилась из вены на плиты пола, а я, пока он слышать мог, читал Вергилия.
Потом, прервав на полурифме, склонился, поцеловал холодный лоб поэта,
и слуг окликнул, чтобы тело унесли.
И не оглядываясь, прочь пошел, а в голове вертелось: «блестит, как серебро, голубки киферейской шейка».
…
Но издеваясь над современностью, каких нам ждать наград?
…
А вот еще кусочек неплохой.
Меня окликнул император:
- Марцел! Иди ко мне!
И я приблизился.
- Приветствую тебя, Нерон.
- Зачем ты далеко? Будь рядом. Сегодня мы посмотрим новичков из Африки.
Он говорил о гладиаторах.
Народ в театре волновался и в нетерпении гудел.
Все ждали представления.
- А что ж не начинаем?
- Нам знак должны подать, что все готовы. Вначале на закуску зверями травим христиан безбожных,
потом посмотрим африканцев, а в завершении мой любимый Прокл покажет на оставшихся искусство владения мечом коротким.
- Боюсь, от христиан не будет толку — они не борются и даже не встают с колен.
- Согласен, лучше было б их распять, но женщинам так интересны кошки.
Но вот служители орла подняли, и император по воздуху провел рукой.
Над цирком нависла тишина.
На середину троих отвергших гений Рима неспешно вывели, чтоб публика могла получше разглядеть.
Они стояли молча, потом взглянули на восток и опустились на колени.
Представление началось.
Железо лязгнуло, и двери страшные тихонько отворились, из черноты никто не выходил, все, затаив дыханье, ждали. И вот одна, за ней вторая, третья — три львицы.
Три хищницы голодные.
Прекрасные и злые.
Они сперва два шага сделали кругами, потом привыкли к свету и улеглись, и, морды опустив, следили за приманкой на арене. Чуть шевеля хвостами.
Потом одна подкрадываться было начала. Но села. И отвернулась.
Другая ближе подошла.
И напружинилась.
«Сейчас», - шепнул Нерон.
«Давай уже», - стучало в голове.
Зверь прыгнул и рванул клыками тело, и кровь ударила, и запах подстегнул цариц пустынь голодных, и львицы кинулись, и хруст костей дробимых, и пыль, и клочья мяса в грязи кровавой — зрелище!
И вдруг, туда, где представление со львами, спустилась девушка и побежала к ним.
«Кто?» «Как?» «Безумная?»
Весь цирк затрепетал от ужаса и гибель ждал несчастной.
Она запнулась, ей бежать мешали подолы столы благородной, а добежав, схватила голову седого старика, оторванную лапой беспощадной и, замерев, к груди прижала.
И опустилась на колени.
Тут я узнал ее, мою Корнелию.
- Нерон, останови спектакль! - воскликнул я, - она дочь Феликса и знатная римлянка!
- Нет, не спасти ее, Марцел.
И я прикрыл глаза ладонью. И ждал, как будет цирк рукоплескать.
Но странно.
Время шло, и тишина стояла. Я взглянул.
Корнелия стояла в самом сердце арены с жутким, звериным пиром, около лежали смирно львицы и, играясь,
порой касались мордами ее, и лапами с поджатыми когтями легонько гладили.
И кто-то произнес:
- Ее сама Диана охраняет, владычица зверей, царица львов, охотница-богиня.
И фразу подхватили, и пошло: «Диана», «Знак богов», «Юпитера желание».
И все на нас смотрели, на Нерона.
Он сделал знак, и три десятка ловчих с сетями, пиками и факелами погнали львиц обратно в
черный зев раскрывшейся двери.
Корнелию же, подхватив на руки и голову казненного забрав, поспешно унесли.
Я ждать не мог и в общей суматохе от приближенных отошел и кинулся домой к знакомому и милому семейству.
И у дверей встречаю Тита, брата Корнелии.
- Что, как она? Дай мне ее увидеть!
- Вам видеться не нужно, поверь.
- Но что с ней? Говори!
- Она безумна. И сегодня же в Кампанию, в далекое имение уедет.
Так решил отец и императора уведомил уже.