Бам не требовал объяснений. Он, естественно, предполагал, что в недрах этого договора кроется какое-то преступление. Но Бам не такой был человек, чтобы отступать из-за подобных мелочей…
На рассвете в дом банкира явился пастор.
В Новом Свете подобные церемонии совершаются быстро.
Эффи и Джон Гардвин были соединены браком в мгновение ока.
Через час Тиллингест умер.
Сразу же после бракосочетания Бам уехал в Бруклин. Эффи должна была присоединиться к нему по окончании погребальной церемонии. Было заранее условлено, что все происшедшее останется в строгой тайне… Бам принял имя Гуго Барнета… В несколько часов пролетарий преобразился в изящного джентльмена.
Бам чувствовал в себе достаточно энергии и смелости. Необычным и сомнительным в этой игре было лишь то, что Бам начал ее, не зная, какие карты у него в руках.
Бруклин – предместье Нью-Йорка. Тут, в «Пьерпонтаузе», большой гостинице, находящейся на углу улицы Гике, мы и встречаем Гуго Барнета.
Эффи сдержала свое обещание. Она приехала к нему, невозмутимая и холодная. Было видно, что смерть отца не затронула в ней ни одной душевной струны. Ее красивое, надменное лицо дышало энергией и озабоченностью. Бам внимательно смотрел на нее и поражался холодному равнодушию и расчетливости этого прелестного существа.
– Я весь внимание, – сказал он.
– Если вы энергичны, если вы обладаете смелостью, которая ни перед чем не уступает, – начала Эффи, невольно воодушевляясь, – мы будем… слышите… мы будем властителями этого ненавистного нам обоим общества – для вас ненавистного, потому что вы пария, для меня – потому что я знаю всю его мелочность и низость. В окружающей меня массе людей я вижу только чванство, пороки и бессилие. Мой отец, этот большой скептик, научил меня презирать других и гордиться собой. Есть две громадные силы… Запомните: сила воли и смелость! Это залог любого успеха!
Эффи прошлась по комнате.
Она была изумительно прекрасна со вздымающейся от волнения грудью, с гордо поднятой головой. На этом лице, озаренном честолюбием, читались самые дерзкие желания.
В душе Бама произошло как бы внезапное пробуждение.
Его горящие глаза пожирали Эффи. Мысли плясали дикий танец. Он чувствовал сильнейшее опьянение, более глубокое и одуряющее, чем опьянение от спиртного…
Бам, глядя ей прямо в глаза, воскликнул:
– Знаете ли, кто я и что я? Знаете ли вы, что во мне отсутствуют и ложный стыд, и угрызения совести? Знаете ли вы, что я готов идти за вами в огонь и в воду, ни о чем не спрашивая, ни о чем не задумываясь? Знаете ли вы, что я сделал окончательный выбор и нет такого препятствия, перед которым я бы отступил? Вы говорили со мной откровенно. Я отвечаю вам тем же. Я, как и вы, горю желанием завоевать то положение, о котором могут только мечтать слабые и безвольные люди. Я, как и вы, ставлю на карту все, абсолютно все, включая и свою жизнь. Но, скажите мне, готовы ли вы идти к цели так же неуклонно и самоотверженно?
– Я готова на все, – сказала Эффи.
У него закружилась голова, и, уже больше не в силах сдерживать свои инстинкты, он порывисто обнял ее.
– Я… люблю вас, Эффи!
– В самом деле? – холодно произнесла она, быстро освобождаясь из его объятий.
Бам, прерывисто дыша, смотрел на нее. Она скрестила руки на груди.
– Итак, я вытащила вас из грязи, снизошла, унизилась до вас, мошенника и вора!.. И вот уже снова вы пьяны!.. Кто вы? Чего добиваетесь? Вы мой компаньон – и ничего более, или, называя вещи своими именами, сообщник, орудие…
Бам сделал резкое движение. Она отступила на шаг.
– О! Не горячитесь! Девушки моего круга нисколько не боятся людей вашего круга… Когда их оскорбляют – они убивают. Сделайте еще шаг, и я застрелю вас… Вот моя воля: завтра утром я уезжаю в Балтимору. Пока вам большего знать не положено. Вы меня будете аккуратно извещать обо всем, что будете делать. Я беру на себя заботу о том, чтобы вы всегда имели деньги. Я вами распоряжаюсь, и это все! Без меня вы ничего не должны предпринимать – запомните!