— Тогда, скажите мне на милость, почему вы занимаетесь чем угодно, только не музеями? Посмотрите на это!
И молодой человек постучал пальцем по пухлым папкам.
— «Обеспечение безопасности на празднике выпускников», — стал зачитывать Максим Константинович. — «Расследование об исчезновении женщин». «Обеспечение безопасности в городе — первая неделя июля».
«Хорошо хоть в документах русалок не упомянули…», — мелькнула у Старцева мысль.
— Да у вас за предыдущий месяц — одно! Всего одно дело, связанное с музеями! И то, не с музеями как таковыми, а просто касаемое культурных ценностей города. Это когда пропали щиты с ограды Летнего сада. И это, как позже выяснилось — было всего лишь недоразумение! Кстати, ваши сотрудники вели себя, общаясь с коллегами из реставрационного отдела, просто недопустимо. Я добьюсь, чтобы вашей подчиненной… Анфисе Витольдовне — кстати, почему нигде в документах не указана ее фамилия?! И почему никто до сих пор не поднял вопрос о сокращении? Ведь пенсионный возраст… Ей обязательно объявят выговор — это я вам обещаю! И вопрос о том, чтобы отправить сотрудницу на заслуженный отдых — тоже решится в ближайшее время!
— А что… Кто-то жаловался?
— Нет. И это тоже возмутительно!
— Тогда откуда вы узнали?
— Просмотрел камеры в кабинете реставраторов.
— Понятно…
— А жалоба — лично на вас — имеется.
— И написала ее управляющая персоналом Кунсткамеры, — улыбнулся Старцев. — Это как раз по ее милости у нас сейчас очень большие проблемы в старейшем музее города, кстати.
— Насколько я знаю, кризис у вас потому, что охрана впустила в музей психа с нервно-паралитическим газом! — Максим Константинович с силой бросил увесистую папку на стол, дабы у оппонента не осталось сомнений в том, что он гневается.
— Вы прекрасно осведомлены, — я польщен, — вздохнул Егор Иванович. — Если на этом все, я бы хотел приступить к работе.
— Похоже, вы не понимаете всей серьезности положения.
— Давайте так. Вы подготовите отчет. И — встретимся в Москве, когда я прибуду туда объяснятся. А пока…
— Этого не будет.
— В каком смысле?
— У меня есть полномочия уволить вас за профессиональную непригодность. И даже предъявить обвинение в нецелевом расходе бюджетных средств.
— Удачи, — поднялся Старцев.
— Как мне и говорили — вы и в самом деле ненормальный. И хам.
— Не буду спорить, — ответил Егор Иванович. И, не сдерживаясь, сладко зевнул. — В любом случае, у меня есть этот день и полномочия навести порядок в музее и городе. А там… будет видно. Все. Я пошел работать.
Перед зданием музея смутно различались две фигуры. Пониже и поплотнее, одетая в цветастый балахон, и высокая, сутулая — в потертых джинсах и висящим мешком на торчащих лопатках свитере. Хоттабыч и Раскольников — часть вторая. Последняя. Заключительная. Вот с такими «веселыми» мыслями без пяти минут как уволенный с позором за разворовывание государственной казны начальник отдела охраны музеев подходил к Кунсткамере.
Мужчины пожали друг другу руки.
Рядом лежали заколоченные деревянные ящики, с виду очень тяжелые. Четверо крепких, не задающих лишних вопросов мужчин из свиты Хоттабыча были готовы поднять все это куда скажут. По первому требованию.
— С вами приятно работать, мастер Лисатти, — улыбнулся Старцев. — Я вот только понять не могу — вам-то все это зачем?
— Со временем вы все узнаете. Опасности от меня вы не чувствуете — значит я ее для вас не представляю — старик говорил будто сам с собой, вглядываясь в плотный белый туман, медленно окутывающий город. — Лучше скажите мне — вы это видите?
— Вижу что?
— Туман.
— Конечно! Его все видят! Это особенность нашего климата, здесь.
— Я живу тут уже второй год, — мягко перебил его темнокожий колдун. — И я знаю, что такое туман. Этот туман видим только мы с вами.
И мастер исчез в темном проеме музея, сделав знак своим людям. Странные ящики поплыли следом. Шац тоже поплыл за своими сокровищами, будто завороженный. Старцев сделал попытку его задержать:
— Скажите, Вениамин…
— У меня все готово — деловито перебил его восковых дел мастер. Оплачивать работу не нужно, я делаю это для…Для нее…
— Да, конечно… Но я не об этом. Скажите, вы видите туман?
— Что?
— Туман. Туман — видите? Над Невой? Густой, плотный, белый туман?
Шац не ответил. Мужчина долго всматривался в пространство перед собой, будто любуясь пейзажем, и наконец произнес: