— Вы хотите выпустить детей? — спросил Вениамин.
Старцев вздрогнул. Слова вернули его к реальности. Что-то было…не так. Он не ослышался? Он назвал их…детьми? Так естественно, — будто это действительно были его дети. И в ту же секунду что-то лопнуло в пространстве. Стало чуточку теплее. Едва заметно легче дышать. Тоска, схватившая за горло, от неожиданности слегка разжала ледяные щупальца…
— Именно, — кивнул он. — Они мыслят, следовательно, они — живые. И думаю, запирать их — жестоко.
— Хорошо, — кивнул восковых дел мастер. — Сколько у меня времени?
— Боюсь, что только эта ночь… — проговорил Страрцев — и развел руками, извиняясь.
— Думаю, этого вполне достаточно, — удивил его Шац. И тут же развернулся к уродцам. — Дети, подойдите сюда. Мне нужна ваша помощь.
Тонкие пальцы нащупали в ящиках какой-то невидимый механизм, и тяжелые крышки открылись. Внутри, среди вороха ветоши лежали восковые копии уродцев. Одного взгляда хватило, чтобы понять, — Шац гений. Непревзойденный мастер своего дела. Маэстро, гуру, — практически Бог! Никто и никогда не поймет, что это подделка…
Старцев выдохнул — одной проблемой меньше. Несмотря на жутковато-мистический антураж, которым было пропитано пространство — туман, восковые копии, свечи и благовония Лисатти, что появлялись с удивительной быстротой в большом количестве — он всегда думал, прежде всего, о работе. Но все равно не мог оторвать взгляд от восковых фигур. Они были…мертвее самих уродцев…
В центре зала натуралий колдун соорудил что-то вроде алтаря. Вокруг из какого-то порошка он обозначил круг, зажег свечи, нарисовал какие-то знаки, все время завывая заклинания на незнакомом языке. Белесый туман возле него становился красноватым. Воздух дрожал. Лисатти стал медленно двигаться по кругу. Уродцы жались к ногам Шаца, но тот их будто не замечал, — мужчина не отрывал взгляд от пространства чуть позади мага. Наконец голос Лисатти стих.
— Здравствуй, дочка!
Тая пришла. Ее фигура то светилась ярким неоновым светом, то почти исчезала в красноватом тумане. Лисатти аккуратно отодвинул Шаца в сторону. Бережно отлепив от него уродцев, выстроил их в одну линию, будто на школьной линейке…Мастер поманил мужчин, жестом приказывая встать возле призрака девушки.
Горстка трав вспыхнула, и за дрожащей от пламени воздушной завесой все увидели…детей. Призрачные силуэты ангелов с рождественских открыток! Белокурые розовощекие близнецы, курносая малышка, все время откидывающая со лба непослушные кудряшки, девочка постарше с длинными волосами, стянутыми вокруг головы золотым обручем.
В музей приходят дети разных возрастов, и души выбрали то, что им больше нравилось. У одного мальчика даже был плюшевый медвежонок. Старцев никогда не видел таких…Таких красивых детей! Он не был сентиментальным, но что-то горячее и скорее всего соленое предательски ползло по щекам, пощипывая кожу.
— Возьми их с собой, дочка — мягкий голос мага раздался в голове Старцева.
— Да…Да, да, да! — прозвенело в ответ. Голос был похож на голос Янины Станиславовны, только моложе. Красивый…голос.
Дальше Старцеву осталось лишь наблюдать. Шац подошел к своим ящикам, достал одну из фигур, и установил на импровизированный алтарь. Фигурка повисла на деревянных подпорках. По белому воску плясали тени, что создавало иллюзию, будто уродец бьется в предсмертных конвульсиях…
Шац, сверяясь с какими-то бумагами, выбрал нужную банку, в которую налил раствор. Что это было, Старцев не знал, но консистенция и цвет совпадали в точности с тем, что было раньше. Вдруг он услышал голос Лисатти. Ему хотелось бесконечно смотреть на то, как священнодействует восковых дел мастер, и он с сожалением отвлекся.
— Я дам каждому имя! Колдовское имя! Оно будет вашей защитой… Но сначала я дам имена вашим родителям.
Тая подошла к мужу. Они взялись за руки, и Старцев с удивлением отметил, что мужчина улыбается. На лице Вениамина не было и тени страха.
— Тая, дочка. Ты — та, которую ждали. Ждали твои дети, — Абени! Твоему мужу, мужу и отцу я даю имя Чинг!
Вениамин расставил банки с раствором по кругу и встал рядом с женой. Мужчина почему-то тоже стал прозрачным, будто призрак…Туман сгустился, и старцев какое-то время почти ничего не видел.
— Бамидел! — крикнул маг, и мальчик лет двенадцати-тринадцати лет сделал шаг вперед, пройдя сквозь восковую фигуру. Мгновение спустя туман рассеялся, алтарь опустел, а в одной из банок появился первый уродец. Начальник отдела охраны музеев за годы своей службы видел многое. Он привык ничему не удивляться, но то, что происходило сейчас, заставило сделать глубокий вдох и собрать все силы, дабы не потерять рассудок.
— Амади! Гвандоя! Мазози! Ндиди! — одна за другой банки вспыхивали ослепительно-белым, и в них появлялись экспонаты кабинета натуралий, согласно описи…
Лисатти достал из ящика что-то широкое. Бесформенная кукла никак не хотела стоять прямо. Сиамские близнецы…
— Изингона и Като! — два херувимоподобных карапуза, сияя улыбками, от которой у обоих на щеках расцвели одинаковые ямочки, буквально кинулись к родителям. Тая и Вениамин на лету поймали малышей, подняли на руки.
Будто хрустальные колокольчики зазвенели в сознании — смех призраков…
— Ифе! — девочка с непослушными кудряшками застыла напротив уродливой восковой массы.
— Не хочу! — заплакало у Старцева в голове — Я боюсь!
Он попытался подойти к ребенку, взять на руки и перенести к родителям, но ничего не вышло. Байкер не смог даже пошевелиться. Они с Лисатти переглянулись. Это было невероятно, — но колдун тоже застыл, будто вкопанный. А он уж обрадовался. Решил, что Хоттабыч — всесилен. Так гладко у него до этого все получалось!
В мертвой тишине прошло несколько мучительных минут. Страх, боль и отчаяние сжали виски. Старцев, задыхаясь, упал на колени…
— Имани! — крикнул Лисатти, взял следующую фигуру и положил рядом. Вперед вышла старшая девочка, с золотым обручем вокруг лба. Она взяла малышку на руки, и они прошли.
— Как….- прохрипел Егор. — Как вы смогли взять фигуру? Ведь шевелиться было невозможно, — он медленно поднимался, пытаясь унять дрожь в ногах.
— У меня не было намерения заставить Ифе делать то, что она не хочет. Думаю, дело в этом. А сейчас — прошу вас, молчите! Я должен закончить ритуал…
— Тафари! Чиумбо! Лумузи!
Еще три банки вспыхнули, — и все уродцы чудом оказались на своих местах. Теперь в мертвенно-желтоватой жидкости покоился бездушный воск. И это было…правильно.
Яркое сияние заполнило мрачный зал музея. Тая, Вениамин и тринадцать самых красивых детей, какие только рождались на Земле, стояли и улыбались.
Черная тень мага обняла прозрачную девушку.
— Прощай, дочка. Будь счастлива!
Они уходили. Уходили по млечному пути, в открытое нараспашку огромное окно. Длинный ковер над холодными волнами Невы, над городскими крышами, мерцая тысячами звезд, уходил в бесконечное небо, унося с собой яркий свет — души, заслужившие покой и счастье…
Туман медленно покидал Петербург. Плотный, густой, молочно-белый. Колдовской туман.
Сколько прошло времени, пока последняя звезда растаяла над Невой? Пока исчез, растворился, растаял в небе сахарной ватой последний клочок тумана? Может быть минута, а может — целая вечность…Они стояли с Лисатти посреди залы. До блеска начищенный паркет. Пахнет мастикой. Все на своих местах. Шкафы поблескивают новенькими стеклами, за которыми стоят банки с уродцами. Будто солдатики на плацу — каждая на своем месте. Ни отнять, ни прибавить! Даже ящики и свечи куда-то исчезли. Но…как?!!