Всем:
– Держитесь «взрослее»!
Всем, чей рост на грани:
– Повисите на перекладине; добавите лишние два сантиметра.
Советы по физкультуре:
– Ложитесь на спину. Вот так! Поднимите ноги и крутите педали. Изготовьте себе пояс на живот.
Красивой толстушке:
– Меньше хлеба, малышка. Вас подстерегает целлюлит. Укрепляйте мышцы. Надо вас потоптать.
И принимается ходить по ее бедрам и животу, не причиняя боли.
Хитрые приемчики:
– Клиентка спрашивает вас о цене платья. Что вы ответите?
– Я манекенщица, а не продавщица.
– Прекрасно! Именно то.
Месяц заполнен до отказа. Даже два. Никакой «частной жизни». Я отдаляюсь от приятельниц… они отсеиваются. Никакого флирта. Работа! Работа! Однако у Suzanneи Ireneбывает прыщеватый посредник, впрочем вполне милый испанец! Однажды он уходит и вдруг возвращается:
– Забыл зонтик. Не передадите? – обращается он ко мне.
– Я не прислуга. Я манекенщица Дома.
– Мои извинения, мадемуазель.
Появляется на следующий день:
– Не могу ли в искупление оговорки пригласить вас на обед? В конце концов я соглашаюсь, отказавшись от крохотного ресторанчика, где едва утоляю голод (идет 1942 год) и трачу целое состояние. Манюель приглашает меня снова. Но любовные приключения не для меня. Моя настоящая жизнь сейчас проходит в прихожей, она преамбула к опасному испытанию, о котором думаю день и ночь.
Наконец, школа позади! 5 февраля. Ренвилль звонит Лелонгу.
Нас трое, три испуганных замухрышки в громадном салоне, где собирается тот же штаб. Пытаюсь узнать людей, надеюсь, кто-то подбодрит меня. Все сидят с непроницаемыми лицами. Прислушиваюсь, вроде слышу, что есть место, поскольку одну из ведущих манекенщиц назначили директрисой.
А вот и хозяин. Как он хорош! Какая властность! Какая осанка! Его одобрительный взгляд останавливается на мне:
– Ладно, попробуем ее…
Он подходит. Я начинаю дрожать:
– Не бойтесь, малышка. Представьте себе, что здесь нет никого. Забудьте обо мне.
Синее платье из органди, которое я буду помнить всегда (огромные розы на юбке)! Показываю его. Ощущаю себя юной девчонкой – не забыть приподнять запястья. Господин Лелонг:
– Смотреть остальных не надо. Она будет новичком коллекции.
Он произносит эти слова достаточно отчетливо, чтобы я их расслышала, все согласны с его выбором. И тут я начинаю рыдать, повторяя: «Меня приняли!»
Господин Лелонг:
– Что случилось, малышка?
– Простите меня, господин Лелонг. Я так натерпелась! А вы только что сказали… Меня взяли?
– На тысячу четыреста франков в месяц. Директриса берет меня за руку:
– Приступаете завтра.
Я благодарю, теряясь в словах. Выхожу на улицу как автомат и иду предупредить Suzanneи Irene.Меня поздравляют.
Вновь обретя право на полноценную жизнь в семье, не могу сдержаться:
– Все! Я работаю. Я манекенщица у Лелонга. Тысяча четыреста франков в месяц!
– Что ты сказала? – Отец едва не поперхнулся.
– Тысяча четыреста!
– Можешь оставить себе! Уходи! Манекенщица, на мой взгляд, это шлюха! Я воспитывал тебя для другой жизни. Проведу ли я ночь дома? Мама плачет, заставляет остаться. Жан-Лу тайком приходит ко мне, словно к прокаженной, и целует меня на прощание.
Утром, накинув плащ, держа в руке чемодан, где лежат мои «три шикарных платья», покидаю дом с болью в сердце, но ощущая счастье.
Часть вторая
VI. Дом моды
Меня часто спрашивают, как работает Дом моды. Я начинаю разбираться в этом, но не льщу себя надеждой, что достаточно глубоко изучила хитрости «сераля» [28]… который, впрочем, не является таковым! Манекенщица-дебютантка у Лелонга, я уже вступила на борт судна. Но только по прошествии многих месяцев ощутила способность проследить создание платья от первоначального наброска, именно он означает рождение, до его триумфа на плечах… американки.
Однажды кутюрье берет бумагу и делает рисунок. Обычно главный модельер – сам хозяин. Лелонг, располагавший хорошими мастерами-модельерами, умел спорить, улаживать разногласия, даже делать наброски. Редко случается, чтобы набросок мастера-модельера крупной фирмы отвергался с первого взгляда. Такой мастер уже личность. Чтобы занять свое место, он должен после окончания какой-нибудь школы сделать определенную карьеру, доказать, что обладает вдохновением. Обычно он переходит из второстепенного дома в другой, более крупный, и в каждом становится заметным. Даже добившись успеха, ему есть смысл менять место работы ради расширения горизонта.
Чтобы добиться действительного признания, его «идея» должна быть реализована. Иными словами, набросок передается в первую мастерскую, где он обретает существование в виде макета. Оккупация заставила использовать… грубое полотно, ткань, в которую заворачивали влажные куски масла.
В нормальное время макеты делаются из хлопчатобумажной постельной ткани.
Именно над макетами работает модельер вместе с первой мастерицей (а иногда и с манекенщицей). Примерки, исправления на исправлении… Иногда такая предварительная работа идет в корзину! Напротив, если макет удается, модельер указывает ткань для воплощения идеи.
Ткань, которую надо выбрать из десятков и сотен образцов – от лучших производителей, – лежит на полках заготовительного цеха. Заготовительный цех, тайное убежище, куда я заходила выпросить кусочек ткани или одолжить отходы от кроя по случаю праздника Святой Екатерины [29]. Начальник или начальница, властвующие там, играют важную роль, поскольку им поручены закупки (совершенные, полагаю, обычно в срок) и пополнение ассортимента. Небольшому количеству служащих этого цеха скучать не приходится.
После выбора ткани, своей для каждой модели, макет и ткань передаются в одну из мастерских. Сколько их? Как мне кажется, количество мастерских колеблется от четырех до девяти.
В каждой работают тридцать работниц под руководством первой портнихи, которой помогает вторая портниха. Вся эта иерархия устанавливается от ученицы (девочки на побегушках, какой я была у Suzanne) до подручной и второй швеи; потом до первой швеи, которая мечтает стать второй портнихой («звание» у Эдит Пиаф в «Малышке Лили» [30]).
Как восходят по ступеням? Не стоит верить в блат, «в лапу»… или подобное. Работница зарабатывает деньги, конечно, усидчивой работой, совестью и заслугами, я бы даже сказала – талантом! Подобная швея быстро выделяется среди остальных своим вкусом, умелой отделкой работы, неким личным шиком!.. Случается, если повезет, стать первой мастерицей в двадцать пять лет.
Примерка платья от Бальмена для пьесы Марселя Ашара «Малышка Лили» на музыку Маргерит Монно. Манекенщица Пралин и Эдит Пиаф, театр ABC, Париж, март 1951 г. (IrfanView/East News)
Швеи у Лелонга отмечают праздник Св. Екатерины. Пралин в центре
Первая портниха мастерской – не пустой звук! Лакомый титул, место, каких мало на рынке труда Парижа. Если хотите, оценим количество первоклассных фирм в пятнадцать домов, по пять – семь мастерских в каждом. Мастерские бывают двух видов: мастерские верхней одежды, где шьют костюмы, манто, спортивную одежду; и мастерские для пошива вечерних, коктейльных платьев, пляжных нарядов, шорт и т. д. Вторых мастерских примерно вдвое больше.
29
Покровительница портных, в честь нее устраивались маскарады для сотрудников. –