Сергей Тихвинский: «Когда я поехал в Китай, меня инструктировал замминистра Лозовский. Наш посол там – Александр Семенович Панюшкин – уже на месте обрисовал обстановку. Задача нашей дипломатии была в том, чтобы Китай не капитулировал перед Японией. Такая возможность была весьма реальной».
Поразительно, но именно Мао Цзэдун, в пору его политической молодости, оказался главной и единственной причиной, по которой мы не могли допустить капитуляции Китая, – а наши союзники желали ее, быть может, даже больше, чем поражения Германии. К этому времени Китай представлял собой яблоко, разрезанное пополам, и одна половинка, возглавляемая Мао, была коммунистической. Получая помощь из Москвы, вооруженные отряды Мао Цзэдуна успешно воевали с японцами. Другая половинка китайского яблока – недовербованный Сталиным Чан Кайши. Он японцев, конечно, не любил, но еще больше не любил коммунистов и, согласно тайной договоренности с Западом, готов был сдаться, чтобы потом совместно с японскими оккупантами окончательно ликвидировать компартию и установить буржуазное правление.
Надо сказать, что план был всем хорош: неизбежная капитуляция Японии, которая и произошла чуть позже, свела бы в итоге к нулю все поражения Чан Кайши на японском фронте. Но в этом плане была упущена одна небольшая деталь – население Китая. В то время китайцы, быть может, и не очень-то понимали, что принесет им коммунизм, зато прекрасно догадывались, чего можно ждать от заносчивого и жестокого Чан Кайши. А сильнее всех этих непониманий и догадок была вековая ненависть к японским захватчикам – и это означало, что Чан Кайши со всеми своими благими намерениями обречен. С кучкой сторонников ему пришлось бежать на остров Тайвань, где в течение многих лет он создавал свое игрушечное государство. Впрочем, это уже другая история.
В начале 1949 года Мао Цзэдун вошел в Пекин. В те дни мир висел буквально на волоске. Ситуация была настолько взрывоопасной, что испугался даже Сталин.
Вспоминает Сергей Тихвинский: «Как только войска китайской компартии вступили в Пекин, я получил телеграмму, подписанную лично Сталиным. Он пользовался псевдонимом «Филиппов». Это была циркулярная телеграмма всем консулам, находившимся на территории, освобожденной Народно-освободительной армией. Она гласила, что с момента вступления в город Народно-освободительной армии закрывается официальная деятельность консульского учреждения».
С этого момента Сергей Тихвинский стал ключевой фигурой в советско-китайских отношениях.
Сергей Тихвинский: «Сталин опасался возможной военной интервенции Соединенных Штатов в случае, если будет доказано, что Советский Союз помогает китайским коммунистам. Чтоб замаскировать это, было указание, что руководитель учреждения – в данном случае генеральный консул – имеет право при необходимости и согласовании с МИДом поддерживать личные контакты с представителем новых властей. Вот я и пользовался этим правом».
Отныне встречи с Мао Цзэдуном проходили в обстановке строгой секретности. Разведчики передали, что Вашингтон рассматривает возможность нанесения по Китаю ядерного удара. Надо было спешить. И тогда Мао Цзэдун решился на отчаянный шаг.
1 октября 1949 года он провозгласил создание Китайской Народной Республики. Американцы опоздали. Между тем счет шел буквально на часы: в тот же день, 1 октября, советский консул в Пекине Сергей Тихвинский получил письмо министра иностранных дел Китая Чжоу Эньлая с просьбой об установлении дипломатических отношений с Советским Союзом. Уже на следующий день, 2 октября, Москва выступила с официальным заявлением о признании нового государства.
Пожалуй, лишь теперь Запад был вынужден обратить внимание на нового лидера Китая – и с ужасом обнаружил в его руках томик Сталина. И действительно, Мао Цзэдун очень быстро вообразил себя Сталиным номер два. Через полгода он отправился в Москву – можно только представить, как за долгую дорогу из Пекина Мао бесчисленное количество раз проигрывал в своем воображении мельчайшие детали встречи с тем, кого считал своим учителем и кумиром. Однако все произошло совсем иначе.