Антониу повесил ее большой портрет в особой комнате, и каждый день сидел перед ним, а Гонсала мучилась бессильной ревностью. Ревностью и обидой, которую смягчила алкоголем. Алкоголь затуманивал голову, и непереносимое становилось переносимым. Правда, ненадолго. Гонсалу мучило, что муж предпочитает ей, красивой живой женщине, родившей ему двух сыновей, призрак, какую-то эфемерность, это бесило ее, доводило до исступления.
— Что ты молишься на свою Еву?! — кричала она. — Можно подумать, что она — святая! Да она самая обыкновенная шлюха, которая спала с двумя друзьями! Из-за нее Отавиу чуть не убил себя!
Время от времени она устраивала мужу скандалы и похлеще, но они мало помогали.
— Твое дело — заниматься воспитанием детей, — холодно заявлял ей муж.
«Я для него что-то вроде самки, вскармливающей потомство, — говорила себе Гонсала, и рука ее вновь тянулась к бутылке с коньяком.
— Ты губишь себя, — говорила массажистка Флора, умело, растирая Гонсале спину, — от алкоголя грубеет кожа, разве ты хочешь раньше времени постареть?
— Мне все равно, — отвечала Гонсала. В этом доме я хуже прислуги, никто не обращает на меня внимания.
— Я тебе не верю, но если это правда, то, тем более, нужно быть внимательной к себе, — назидательно говорила Флора, разминая ей позвоночник. — Вот увидишь, все переменится.
— Когда-то и я в это верила, — горько призналась Гонсала, — но время против меня, теперь переменилась я, и я его ненавижу!
Флора проводила не только сеансы массажа, но и сеансы психотерапии и, разумеется, надеялась на успех. Ей хотелось, чтобы эта полная жизненных сил женщина жила любовью, а не ненавистью, У нее должна была появиться какая-то цель в жизни, должна была появиться своя жизнь.
Каждый день приходила сеньора Флора к сеньоре Гонсале Сан-Марино и однажды повстречалась в холле с подтянутым молодым человеком в безупречном костюме. Его круглые, чуть навыкате, голубые глаза с интересом остановились на ней. Флора прекрасно знала, что способна произвести впечатление на любого мужчину, она была красивой женщиной, и этот взгляд не удивил ее. Ее удивило, что мастер политического репортажа Боб Ласерда чувствует себя у сеньора Сан-Марино как у себя дома. Интересно, что он здесь делает?
Об этом Флора и думала, поднимаясь по лестнице.
А Боб Ласерда, осведомившись у прислуги о привлекательной женщине, которая проследовала по лестнице наверх, отправился в кабинет хозяина дома, чтобы приступить к своим непосредственным обязанностям.
Дело было в том, что у сеньора Сан-Марино, который всегда жил своей обособленной жизнью, появилась новая цель — он задумал стать сенатором и пригласил в качестве организатора своей предвыборной кампании Боба Ласерду.
Этот энергичный молодой человек был известен своей успешной деятельностью именно на этом поприще. Сан-Марино верил в него, как в самого Господа Бога и, страстно желая успеха, готов был платить бешеные деньги и исполнять все, что тот предпишет.
Теперь по утрам сеньор Сан-Марино особенно внимательно просматривал всю прессу. Боб Ласерда внушил ему, что залог успеха избирательной кампании — это популярность, а для того чтобы ее снискать, будущий сенатор должен быть в курсе проблем всех слоев населения, с тем, чтобы посулить каждому желаемое.
Но у Сан-Марино была и еще одна, глубоко личная причина, по которой он судорожно хватался за утренние газеты. Он хотел знать, как идет восстановление здоровья и памяти Отавиу Монтана.
После первого сенсационного сообщения о том, что доктор-чудодей из Англии уже вернула память Отавиу Монтана, он отправил в больницу за сведениями своего подручного Торкуату. Они давно работали вместе и понимали друг друга с полуслова.
— Мертвецы должны оставаться мертвецами, — процедил сквозь зубы Сан-Марино и со значением посмотрел на подручного.
Хитрая лиса Торкуату, слегка облезший и полысевший за долгие годы преданного служения хозяину, когда он выполнял самые сомнительные и рискованные поручения, понимающе закивал.
— Разумеется, разумеется, я все изучу сам, все увижу собственными глазами, — с легким полупоклоном пообещал он.
На следующий день Торкуату проник в бокс, где лежал Отавиу Монтана, и убедился, что тот по-прежнему находится в беспамятстве
Может быть, он бы и позаботился, чтобы состояние пациента стало еще хуже, может быть, выдернул бы какой-нибудь проводок или сделал еще что-нибудь пострашнее, но тут в 6окс вошла доктор Лидия и была крайне удивлена, застав в нем постороннего. За ее плечом маячил могучий доктор Сисейру, но и не будь его, Торкуату не стал бы ввязываться в скандал.