— Я же вам говорил… — причитал он при этом. — Там они, черти. По ночам шастают.
Мы с Ильёй бросились помогать Агафону, но за вёслами он оказался первым.
— Тихо к берегу подойдём, — шептал Агафон. — Я тут все места знаю. Не спугнуть бы их.
— Подожди! — дёрнул я его. — А как же остальные? Наши со второй шлюпки? Надо дать знать Аркадию.
— Конечно, — поддержал меня Илья, — надо их предупредить… Вместе сподручней действовать.
— Всё нормально, — Агафон мерно опускал вёсла в воду, делая аккуратные гребки. — На второй лодке Буксир с Халявой. Они мужики тёртые. Не задрыхнут, как вы, городские. Если я и проглядел нечистых, то мимо Буксира им не проскочить. Сейчас к берегу подгребём, глаз даю, Буксир уже лодку свою пригнал.
Мы замолчали. Едва плескалась река под крадущимися вёслами в руках Агафона. Ни звука вокруг, словно всё вымерло. Мы с Ильёй, затаив дыхание, не спускали глаз со странных мелькающих зелёных теней с огнями, становившихся всё ближе и ближе.
— Что бы это могло быть? — толкал меня в бок Дынин.
— Браконьеры рыбу разделывают, — больше в голову мне ничего не приходило.
— Зачем им в такую глушь забираться? — не принял версию приятель. — Да ещё в такое время? Они спокойно тёмные делишки днём успевают творить. Здесь, в этой глуши, ни милиции, ни рыбоохраны не сыскать.
— Не браконьеры это, — твердил своё Фонька. — Мы с Буксиром огни приметили с месяц. Я же вам, Илья Артурович, рассказывал. Тоже поначалу думали: чужаки, без спросу забрались в наши места. Хотели их сами проучить. Не одну ночь караулили, но не везло, пропадают, словно заговорённые.
Агафон замолчал, настороженно огляделся, поднял вёсла. Лодка продолжала двигаться по инерции.
— Что-то мне будто померещилось, — вдруг поднял он испуганные глаза на нас с Дыниным. — Не слышали? Вроде голоса? Может, Халява с Буксиром рядом? Наши?.. Малость до берега осталось.
— Нет, — так же шёпотом в тон Агафону, повертев головой, ответил Дынин. — Не слышно ничего.
Я тоже покачал головой. Ни звука. Только туман стал заметно плотнее. Хотелось пить. Я облизал пересохшие губы. Огоньки впереди преобразились в зловещие расплывчатые силуэты: они перемещались, пропадали и появлялись снова. Что бы это могло быть? Откуда огни? Почему они пляшут или мечутся? Ответа не находилось. Совсем невесело жались мы друг к другу в лодке… Неизвестность, тайна — хуже всего. Именно они порождали в первобытных дикарях страх и ужас. Я читал об этом в мудрствованиях какого-то учёного мужа. Хорошо ему, бумажному червю, при свете у теплого камина за книжками рождать научные теории… Его бы сюда!..
— Когда мы их второй раз накрыли, — Агафон опустил вёсла в воду, подрагивая, зашептал: — Буксир остерёгся их ночью брать. Думали, свой брат — ловцы, а сколько их — не знаем. Вдруг не одолеть? Решили до утра подождать, сонными повязать. А утром бросились — никого. Обшарили весь остров — ничего не нашли. Сюда ещё до войны со всех ближних сёл, с островов покойников свозили, умерших от заразных болезней, калек бездомных, умом тронутых. Так и образовалось кладбище, где крест, а где — совсем ничего, их в общие могилы закапывали. А потом кладбище забросили, а острова этого остерегаться стали. Народ — ни ногой! Слухи бабки распустили про нечистую силу. Вот мы ночью однажды и наскочили! Огни сначала заметили… а потом разглядели!..
Агафон перестал грести, поднял из воды вёсла, прислушался.
— Что же это было? — не выдержал я. — Как же никаких следов после огней не осталось? Чушь собачья!
— Осталось, — буркнул рыбак, — разрытая земля на кладбище…
— Могилы вскрытые?
— А кто их знает. Свежие ямы. Кресты порушенные. Может, и могилы кто вскрыл? Может, покойники сами оттуда выскакивали. Не будем же мы проверять. Как всё это увидели, так дёру дали. И больше ни ногой, никому ни гу-гу. Вот Илье Артуровичу решили открыться. Буксир доктора уважает…
Агафон сунул весло Дынину, сам обезьяной проскочил на нос лодки и вцепился в видимые только ему ветки кустов. Лодка замерла. Мы прибыли к таинственному острову.
Пока Агафон протаскивал лодку к берегу, лавируя между кустарником и низкими ветками прибрежных деревьев, я переваривал услышанное. Что-то подобное сообщал мне и Дынин, когда примчался в облпрокуратуру и начал звать в поездку. У Фоньки это звучало по-иному, без дынинских научных гипотез и обоснований. Поэтому доходчивее. Но тоже никакого просвета.
Когда наконец лодка ткнулась в берег, мы с Ильёй устало присели, замучившись защищаться от тычков ощетинившихся веток. Туман совсем пропал. Не успели мы перевести дух, как рядом появились знакомые тени Аркадия и Халявы.