Он стоял перед человеком и не торопился начинать разговор. Успеет, прекрасно осознавая, что собеседник не проронит ни единого слова, пока он сам не заговорит.
Комната, в которой они находились, была просторной. Два дубовых окна, занавешенные дорогими, сшитыми под заказ шторами, выходили на главную улицу города. На стенах висело несколько картин мастеров уходящего века, а пол был устлан фигурным испанским паркетом, кричащим своей дороговизной. Комната прямо-таки дышала роскошью и великолепием. Почти ничего из мебели тут не было. Огромный шкаф купе, закрывающий всю стену, двуспальная кровать размеров не меньших шкафа, да кожаное кресло стоящее напротив. Всюду стояли нераспакованные коробки и сумки, свидетельствующие о недавнем переезде.
Николай Александрович Селин поправил и без того аккуратно завязанный двойным узлом галстук, стряхнул с пиджака предполагаемую пыль и улыбнулся. Что ж, молчать дальше не имело смысла. Пора было говорить.
– Вот, в чём дело, – решительно начал он, по-прежнему глядя на собеседника. – Очень редко выпадает возможность заработать большие деньги, не так ли? – Впрочем, даже не дожидаясь ответа, он продолжил:
– Редко человек удостаивается чести быть одарённым стольким количеством денег, сколько он просит сам. В этом хороша государственная служба, поскольку очень многие, начиная от мелких клерков и заканчивая коммерческими воротилами, обращаются к тебе за помощью. И эта помощь обретает в каждом конкретном случае свою собственную цену. Именно благодаря таким вот нелегальным заработкам у тебя и появляется возможность пожить на широкую ногу, взять отпуск, наконец, и провести его с семьёй по-людски, где-нибудь в Европе, до черноты загорая на золотистых пляжах, и как следует расслабляясь в различных увеселительных заведениях.
Я не считаю это чем-то порочным. Если страна утопает в коррупции всё глубже и глубже, цены взлетают до потолка, а зарплата остаётся просто смехотворной, каждый вертится, как может. У каждого есть семья, которая не будет ждать завтрашнего светлого будущего, если сегодня им нечего есть. Думаю, любой на моём месте поступил бы точно также.
Собеседник молчал. Он внимательно разглядывал беседующего с ним человека лет сорока с маленькими пугливыми глазками, круглым, словно рюкзак альпиниста животом и толстыми, похожими на сосиски руками.
– Мне предложили кругленькую сумму за приговор. Да, знаю, знаю, – заметив, что собеседник пытается вставить слово, – закивал головой Николай, – Знаю, что это пахнет судимостью на несколько лет, но всё же я не смог отказаться. Двадцать тысяч долларов, а, как тебе? – он ухмыльнулся, и морщины на лице разгладились.
– Понимаешь, он пришёл несколько дней назад. Невысокий человек с маленькими аккуратненькими усиками, как у итальянца и предложил назвать цену за то, чтобы упрятать человека за решётку. – Николай развел руки в стороны, как бы извиняясь:
– Ну, я и назвал, ту, которая по моим представлениям соответствовала, так сказать, риску и непосредственно самому приговору. И он согласился. Тут же раскрыл дипломат и отсчитал двадцать кусков, представляешь?
На миг он замолчал. Потёр рукой шею, и чему-то ухмыльнулся.
В глазах собеседника блеснул нехороший огонёк, но Николай этого не заметил. Сладко проговаривая каждое слово, он продолжал:
– А человечек… ты бы его видел. Тот, которого я посадил, – уточнил на всякий случай Селин, – Какое последнее слово выдал, а?! Я даже прослезился. И, кстати, взял у секретаря аудиокассету процесса послушать. Вот…
Он достал из кармана пиджака маленький чёрный диктофон и с улыбкой нажал кнопку воспроизведения.
Сперва не раздавалось ни звука, затем короткий щелчок и началось:
– Встаньте, суд идёт! – донёсся голос секретаря.
– Перемотать нужно, это недолго, – Николай надавил на одну из кнопок и пока диктофон мотал плёнку, заговорил снова:
– Так вот, всё оказалось проще пареной репы. Как ни распинался адвокат, как не давили на меня мои коллеги, но я выполнил обещанное.
Ты спросишь, почему?
Отчасти я тебе уже объяснил, из-за денег. Но есть и ещё нечто. Вернее некто. Тот тип, с кем я договаривался. Неприятный такой, оплывший жирком, с цепкими проницательными глазами. Меня аж передёрнуло, когда он вошёл в кабинет. Мафиози, одним словом. Так вот он сказал, что если я не сдержу слово, неприятности будут уже у меня. Двадцать тысяч сумма немаленькая, а киллеры берут только десять, – Селин нервно хихикнул. – Правда, я так и не понял, зачем было отдавать мне больше за то, чтобы я посадил кого-то, если за его смерть возьмут намного меньше. Улавливаешь?