Замелькали огоньки…
Могучие океанские пароходы-гиганты тоже прекратили свою деятельность и выпустили ненужный пар. Они словно тяжко вздыхали и отдувались после тяжелого рабочего дня.
Все суда в бухте в свою очередь зажгли ночные огни.
Наступила торжественно молчаливая южная ночь.
Из прибрежных домов слабо доносились музыка, пение, смех и те неопределенные хаотические звуки, какие слышатся вдали отдыхающей и веселящейся толпы.
Бухта мирно спала.
На горизонте показалась в столь неурочный час узкая японского типа лодка с несколькими гребцами. Сидящий у кормового весла отдавал отрывистые приказания и сообразно им гребцы то налегали на весла, то замирали, пригибаясь к коленям. Сидящий на корме напряженно всматривался в темноту и вполголоса советовался с темной неподвижной фигурой, находившейся рядом.
Обогнув несколько встречных лодок с громадными бумажными фонарями, люди налегли на весла, и лодка бесшумно скользнула в темноту.
Но несмотря на все эти предосторожности, таинственная лодка все время находилась, по-видимому, под наблюдением, и ни одно ее движение, ни один поворота не прошли незамеченными.
В нескольких метрах от кормы в стороне от нее двигалась неприметная масса. Слабое мерцание звезд береговых огненных гирлянд не могло ее осветить настолько, чтобы ее заметили осторожные путешественники.
За лодкой плыл человек и плыл удивительно быстро и бесшумно, как только умеют это делать местные рыбаки, с раннего детства привыкшие к своей родной стихии.
Иногда человек подолгу нырял, особенно, когда лодка скользнула мимо судов, дремлющих на своих ржавых якорях, но как только лодка огибала корабли с их сторожевыми огнями, так сейчас за кормой снова показывалась голова пловца.
Наконец, лодка, обогнув еще несколько встретившихся судов, бесшумно свернула и причалила к небольшой парусной шхуне.
На бортах ее не было и признака трапа. Но это не смутило сидевших на корме и оба они вскарабкались прямо по якорному канату на бушприт и по нему на бак шхуны.
Все это было проделано быстро, с легкостью и ловкостью обезьян.
На палубе их, видимо, ждали.
Фигура, выросшая прибывшим навстречу, сделала знак и удалилась на корму к небольшой рубке, из дверей которой пробивался свет.
Оба прибывших вошли туда.
В рубке оказался плотный рыжеватый европейский моряк.
Он сидел пред столом с кружкой пива в руках к перебирал счета и бумаги.
Он ждал прибывших, так как нисколько не удивился, даже не привстал, а только утвердительно кивнул головой.
— Все готово, — сказал он вместо всякого приветствия. — Дело теперь за немногим.
Теперь при свете масляной лампы можно было рассмотреть вошедших.
Один из них оказался одутловатым китайцем с хитрым лицом, а другой, тот самый, что правил кормовым веслом, быль японец, в чем можно было сразу убедиться по его смуглому лицу и раскосым глазам. Одет он был, однако, как европейский моряк. На нем была кожаная матросская куртка и дождевая мягкая зюйдвестка.
— И я готов, — ответил он по-английски без всякого акцента.
С этими словами он расстегнул куртку и стал вытаскивать из-за пазухи бумаги.
— Здесь условленные деньги, — сказал он, кладя пачку бумаг на стол.
Моряк, не торопясь, развернул пачку и внимательно пересчитал ассигнации.
— Все в порядке, — сказал он, — так значит, завтра?
— Да, завтра в назначенный час будьте добры принять мою команду в условленном месте у Паппенберга. Она прибудет на джонке, на которой вы можете возвратиться сюда с вашими людьми.
— Все это я помню. Хорошо.
Японец в кожаной куртке поклонился и повернулся к выходу.
За ним последовал китаец.
Выйдя на палубу, японец вдруг вздрогнул и остановился, прислушиваясь. Но кругом было все тихо.
Японец вернулся в рубку. Европеец оставался еще за столом.
— Я забыл спросить, сколько людей на борту? — спросил японец.
— Я и четыре матроса.
— На вахте один?
— Трое других на берегу. В чем дело?
— Мне нужно знать, сколько придется брать людей с вашей шхуны.
— Пятерых.
— До свидания.
Японец вышел и направился к носу и тем же способом по якорной цепи спустился в лодку в сопровождении китайца. Затем он вполголоса стал переговариваться с китайцем.
Последний недоверчиво пожал плечами. Но японец настойчиво встряхнул головой. Ему ясно было видно, как в момент его выхода на палубу шхуны, какая-то темная масса, по-видимому, человек, скользнула по канату в воду.