Барон прислушивался к своеобразному мотиву и, хотя ничего не понял, но страстное выражение глаз, трепет неги, упоительные позы и дрожащий страстью голос возымели свое действие; эта страсть как электрический ток проникала в его душу и зажгла в нем желание воскресить многие минуты пережитых им вожделений.
Гейша, не спуская с него глаз, как бы гипнотизируя его, подошла к столу.
Но вот она опустила глазки и снова грусть выразилась на ее лице,
Виконт Дарьяр на мимическом эсперанто объяснялся в любви сидевшей около него Снежинке и чуть не уронил лежавший на ее коленях самизен.
— Вы поосторожнее, — сказал консул, останавливая виконта, — японки берегут свой инструмент, как зеницу ока, сломаете самизен, то никакими деньгами не отделаетесь от ее слез.
Барон приласкал Фиалку и потчевал ее шампанским.
Под конец ужина Фиалка внезапно обвила руками барона.
Она страстно прижалась к нему. Ее полуоткрытый рот дышал негой.
Не давая себе отчета в своих действиях, барон под влиянием муссирующего шампанского внезапно поцеловал ее и их уста слились в страстном лобзании.
— Браво, браво! — крикнул Дюшар. — Да здравствуют женщины! да здравствует любовь!
Виконт Дарьяр сидел со Снежинкой и на международном эсперанто из мимических знаков и всякого рода иностранных слов продолжал объясняться в своих чувствах Снежинке, уверяя, что влюблен в нее по уши.
Снежинка все время улыбалась и гладила его по щекам. И только поцелуи, это международное выражение любви, ей объясняли настроение виконта.
Барон в чаду увлечения продолжал обнимать Фиалку, уверяя ее, что она обворожительна и что он сам не знает, что с ним делается.
— Успеете, нацелуетесь, — пьяным голосом останавливал барона Дюшар. — Пусть они нам еще споют какую-нибудь песенку.
Консул перевел слова Дюшара Снежинке и та, вырвавшись из объятия виконта, принялась за свой самизен.
Фиалка, сидя на коленях у барона, обвила его шею правой рукой и, не спуская с него глаз, запела серебристым голосом:
Окончив эту песенку, гейша обняла барона и их уста снова сомкнулись в страстный поцелуй.
— Пора по домам, — скомандовал консул.
Гейши нехотя приподнялись со своих мест и Фиалка укоризненно взглянув на консула, сморщила лобик и надула губки.
— Берегитесь, барон, — пригрозив пальцем, сказал консул, — этими горячими поцелуями можно обжечься.
Но барон, опьяненный ласками Фиалки и шампанским, уже не был способен внимать голосу благоразумия.
LXII. Свидание с Дзук-Чеем
В роскошном придворном парке целые полянки засеяны то хризантемами, то ирисом, то лилиями и другими южными цветами. Около ирисовой полянки находился красивый грот с маленьким фонтаном. Близ грота были расставлены причудливые низкие кресла, на которых Хризанта застала в безразличной беседе свою мать и Дзук-Чея.
Появление Хризанты заставило Дзук-Чея встать. Он по-европейски поцеловал ей руку.
Встала и Мароу и вопросительно взглянула на Хризанту.