– Я не могу. Умоляю вас, не настаивайте более! Мое решение окончательно.
Он, слегка поклонившись, ответил:
– Как вам будет угодно.
– Надеюсь, вы понимаете, что я просто не могу ответить вам согласием, сэр.
– Вы просите меня не настаивать больше, и поэтому я не стану. Завтра же, в любое удобное для вас время, вас отвезут в Файв-Майлз-Эш.
– Вы очень любезны, – с благодарностью отозвалась Элинор. – Мне остается только надеяться, что миссис Мейклсфилд не выставит меня за порог! Я убеждена: если бы она знала правду, то без колебаний сделала бы это!
– У вас будет время придумать какое-то приемлемое объяснение. Но пейте же чай! А затем я отвезу вас в гостиницу, о которой говорил, и устрою там.
Мисс Рочдейл смиренно поблагодарила лорда и взялась за свою чашку, с облегчением отметив, что он, судя по всему, вовсе не выглядит раздосадованным или хотя бы просто разочарованным тем, что она отказалась принять участие в его планах. Она даже почувствовала себя обязанной добавить:
– Мне очень жаль, что я поступила вопреки вашим желаниям, милорд.
– У меня нет ни одной причины, по которой вы должны были сделать мне одолжение, – отозвался Карлайон, достав из кармана табакерку и открыв ее. – Но у вас по-прежнему есть передо мной одно преимущество, – небрежно заметил он. – Могу я узнать ваше имя?
– Меня зовут Рочдейл, – после секундного колебания ответила она. – Элинор Рочдейл.
Рука его замерла над раскрытой табакеркой; подняв на девушку глаза, он бесстрастно повторил:
– Рочдейл.
Она почувствовала, что щеки ее заалели, и с вызовом подтвердила:
– Из Фелденхолла!
Он наклонил голову жестом, в котором не было ничего, кроме обычной учтивости, но она не сомневалась, что ее история ему известна. Глядя, как он втягивает ноздрями нюхательную смесь, мисс Рочдейл внезапно сказала:
– Вы совершенно правы, сэр: я – дочь того самого человека, который, потерпев неудачу в спекуляциях и за игорным столом, разорился и покончил с собой.
Если она рассчитывала смутить Карлайона, то ее ожидало разочарование. Он преспокойно вернул табакерку в карман и ограничился тем, что заметил:
– Не думаю, что мисс Рочдейл из Фелденхолла следовало превращаться в гувернантку, каковы бы ни были несчастья, постигшие ее отца.
– Многоуважаемый сэр, у меня нет ни пенни, кроме тех, что я заработала сама! – язвительно заметила она.
– Охотно верю, однако полагаю, у вас остались родственники.
– И вновь вы несокрушимо правы! Но я – такое странное создание! Если уж мне выпало влачить жалкое существование, как вы изящно выразились, и становиться для кого-то обузой, выполняя неблагодарную, черную работу, то я предпочитаю получать за свой труд хотя бы жалованье!
– Вам определенно не повезло с родственниками, – заметил лорд Карлайон.
– Что ж, – без обиняков заявила мисс Рочдейл, – я не могу их осуждать. В конце концов, девушка, не имеющая за душой ни гроша, являет собой тяжкую обузу. Особенно та, чье имя несет на себе неизгладимое клеймо. Вам самому прекрасно известно, что такое досужие сплетни, и вы должны понять мое стремление избавить своих родственников и друзей от дальнейшего замешательства. Вы скажете, что я могла бы взять себе другое имя! Быть может, будь у меня меньше гордости, я так и поступила бы.
– Я не стану говорить ничего подобного, – невозмутимо ответил лорд Карлайон. – Но я соглашусь с вами в том, что гордости у вас действительно в избытке – включая ложную.
– Ложную! – ошеломленно вскричала мисс Рочдейл.
– Несомненно. Именно она подтолкнула вас к тому, чтобы преувеличить последствия смерти вашего батюшки.
– Вы не можете знать обстоятельств, приведших к такому концу, – негромко сказала девушка.
– Наоборот. Но мне еще предстоит узнать, каким образом они коснулись вас.
– Быть может, вы и правы, и я сочла себя чрезмерно униженной. Мой первый опыт того, как окружающий мир относится к нашим делам, оказался неудачным. Признаюсь, в момент кончины моего отца я была обручена с одним джентльменом, который… который с нескрываемым облегчением счел себя свободным от взятых на себя обязательств. – Воинственно вздернув подбородок, она добавила: – Хотя меня это нисколько не огорчило, уверяю вас!
Однако слова мисс Рочдейл, очевидно, не произвели на лорда Карлайона решительно никакого впечатления.