И тишина. Не слышно топота подкованных ботинок по металлическим лестницам, выкриков сержантов и вообще. Личный состав — это я. Я подхватил первую попавшуюся тележку и помчался по указателям. С грохотом спустился по лестнице на этаж ниже. Надо нагрести всё что можно, пока двери открыты. Нет, надо же, а? Иной раз злость приводит к необходимым результатам. Никогда бы не подумал, у меня обычно всегда наоборот.
Только результата как раз никакого и не было. Арсенал пуст и гол. И не было здесь ничего и никогда. Голые стеллажи, пустые полки. Я на слое пыли начертал слово из трёх букв. Ну что за непруха такая.
Ну и ладно. Не очень-то и хотелось.
— ВК, как тебя там? Что управляет этой базой?
— ВК-469 управляет, — наконец-то мне соизволили ответить.
Что за недружелюбный интерфейс?
— Всё, война закончилась. Над всей Испанией безоблачное небо, которое бороздят мирные гражданские лайнеры. О всех неопознанных летающих объектах сообщать мне на планшет. К выходу из базы пропусти летательный аппарат с направления юго-запад.
— Принял ВК-469. Переходим в режим мирного времени. Предупреждать.
Я позвонил Сайнаре и разрешил двигаться ко мне. Ладно, отрицательный результат — это тоже результат. Сам вытащил через лифт тележку с первой партией барахла. Погрузились и полетели взад.
Чувство юмора меня тоже покинуло. Нет радости в жизни никакой, не считать же бронники и разгрузки радостью? Я хочу домой. И ещё я хочу атомную бомбу, чтобы тут всё перед уходом взорвать, вместе с коммунарами, тупыми хвастливыми бойцами, химкомбинатом и всякими переселенцами. Лучше — десять атомных бомб и установку залпового огня. В таком тоскливом настрое мы и прибыли в наш временный лагерь.
Ладно. Несмотря ни на что, бодрость духа в моих бойцах была необыкновенная. Орлы! Ещё недельку тренировок — и нас голыми руками никто не возьмёт. А для разнообразия можно будет съездить разгромить химкомбинат, да перетереть тему с пресловутым Голденбергом. Что-то я его заждался. Игнорирует товарищ мои приглашения. А пока — возвращаемся на базу и устраиваем банно-стаканный день.
Я после помойки находился в самом благодушном настроении. Талгат у меня в гостях и пьёт рисовую бузу на халяву. А я водочку потихоньку потребляю. Разговариваем, как это водится, о бабах. Немного портила вечер жара, я всё чаще подумывал, что здешний климат тяжеловат для моего образа жизни. Насчёт столицы своего улуса, то есть, я немного погорячился. Надо у Тыгына отспорить Ыныыр Хая, там просто прекрасные места. Лес, горы, река.
Ну вот, лёгок на помине. И что не спится? Старость, что ли не радость, бессонница и приближающийся маразм? Или наоборот, избыток энергии?
— Магеллан, сынок! Добрый вечер, да пребудет с тобой благословение Тэнгри! Всё ли у вас благополучно?
Ну не хрена себе заезды! Сынок, надо же… Старик, похоже, сбрендил, после смерти сына.
— О! Уважаемый Улахан Тойон, здравствуйте! У нас всё хорошо. А как у вас дела? Был ли хорош приплод нынче в ваших стадах?
— Милостью Тэнгри и у нас всё благополучно.
И так пять минут расшаркиваний и реверансов. Ненавижу. Наконец старый чёрт перешёл к делу.
— Магеллан! Тут какие-то слухи ходят, что не всё хорошо на землях Старшего Рода Красного Стерха. Ты бы съездил, посмотрел, что там? А то какое-то у меня беспокойство. Да и слухи опять же странные.
Хех ты, съезди! Уже настучали, что я не пешком хожу. Я с подозрением посмотрел на Талгата. Тот ответил мне безмятежным взглядом. А фигле здесь думать, его за тем и поставили, чтоб за мной следить, а я, умник, снабдил их связью. Ну ладно, хрен с вами, золотые рыбки.
Тыгын мне ещё говорил по телефону всякие мелочи, что-то в том духе, что там творятся какие-то смутные дела и не всё ясно, чем закончилось дело с повстанцами. Ну почему бы и нет? Раз братья-аристократы в трудном положении, что ж не помочь? Если уважаемые люди попросили?
— Хорошо, Улахан Тойон, завтра мы тронемся в путь. Как хоть что-нибудь станет ясно, я сразу сообщу.
— Ну вот и хорошо, я всегда знал, что на тебя можно положиться.
На том и попрощались.
— Талгат, завтра мы едем по просьбе Тыгына на разведку. Предупреди своих парней.
— Хорошо, они будут готовы.
И тут же у него зажужжал телефон. Это, видать, начальник решил подтвердить наши планы.
Я не знаю, что сказал Талгат своим бойцам, но они слезли со своих лошадей и молча залезли в десантный бот. Младших гринго я брать не стал, мало ли что там будет. С комиссарами ни в чём нельзя быть уверенным. Может биться будем, так мальцам на это смотреть совсем не обязательно. Во избежание деформации психики. И так вполне себе нормальный отряд образовался, двадцать четыре человека, если конечно, нухуров за людей считать. Сейчас быстренько мотнёмся туда, наведём порядок и можно будет домой. Развеемся заодно.
Тронулись с самого раннего утра, солнце только показалось на горизонте. Мерно жужжит силовая установка. Поскрипывают шпангоуты и лонжероны, свистит в снастях ветер. Нудно дребезжит за левым ухом какая-то разболтавшаяся заклёпка. Надо будет втык сделать ВК на рембазе, что не следит за состоянием техники.
Отблески солнца в озерах и ручьях. [35]Сквозь голубую дымку видны перелески и поля, местами зеленеет степь, а кое-где торчат из холмов каменные останцы. Редкие в этих местах селения можно определить по тоненьким дымкам — хозяйки топят печи и начинают утреннюю дойку.
Навстречу утренней заре, по Ангаре, по Ангаре… Фу-ты, привязалась мелодия, не отдерёшь. Чтобы перебить её, я воткнул в ухо наушники и поставил себе «Файрболл», ну там, где в начале «Уи-и-иу-е-йу», а потом Ян Пэйс так по барабанам «а-та-та-та» и вот вступает Гловер «бзж-жз-зж-уиу», и, чуть позже, Лорд запиливает на своём органе. Гиллан, конечно же, бесподобен. И в средине там Блэкмор «бж-бж-бж-бзззз». Ну вы помните. У меня тут такая подборочка, закачаешься. Там живьём Сантана в Вудстоке, просто улёт. Так что декаданс побоку, втыкаем Цепеллинов.
Первые признаки беспорядка я обнаружил, когда мы пролетели примерно сто пятьдесят километров вглубь земель Рода Красного Стерха. Столб чёрного дыма на горизонте подсказал мне, что где-то что-то не совсем в порядке. Не падайте духом, поручик Голицын, корнэт Оболенский, налейте вина… [36]К чёрту декаданс, я погружен в Burn. Но подсказал Сайнаре, что мы перемещаемся в направлении дыма. Эта земля больна. Диагноз мне был известен с самого начала. Теперь, главное — довести лечение до конца, невзирая ни на что.
Мы вошли в деревню с двух сторон. Сторон, собственно, было всего две. С другого боку деревня прилегала к реке, а с третьего — поля. Я с тройкой Николая прошел до харчевни, что обычно и было центром аула. Сел на пенёк и закурил, ожидая вторую группу. Внезапно раздалась короткая автоматная очередь, у кого-то нервы, что ли, не выдержали. Потом четыре выстрела подряд. Это, видать, Нюрка палит. Четыре выстрела, это значит четыре трупа. Девочка стреляет отменно, и, что примечательно, исключительно из ТТ. А вот и бойцы, тащат мужика, уже побитого.
— Ну что, — спрашиваю их, — четырёх завалили?
— Пятерых, — отвечает Нюргуна, засовывая в кобуру пистолет, — одного Эрхан зарубил.
— А с вами что за перец?
— Комиссар улуса. Всех убить обещал.
— Ну, пусть попробует.
Потихоньку на площадь начал стягиваться народ, привлечённый необычным шумом. Талгат в партикулярном платье изображал власть светскую, Ичил в своих обносках — власть духовную, я, соответственно, военную. Триумвират. Особая тройка. Мы же тут, типа, сейчас суд устроим, чтоб всё, типа, по закону.
Толпа гомонила:
— Они ничего не работают. По улицам ходят, с желтыми флагами, все пьяные, орут непотребные слова про свободу…