Теперь он боялся взглянуть ей в лицо, как страшился бы заглянуть в преисподнюю. Она умела действовать на воображение. Он вспомнил слова Эльзы: «Она как сумасшедшая». Оставалось переспросить:
— Кого обману? Вас или народ?
Он действительно не был уверен в том, как следует понимать ее слова. Стоя перед людьми, которые вполне могли оказаться его врагами, он чувствовал себя потерянным и измученным. Чем дальше уходишь от открытой схватки, тем больше ты одинок. Можно только завидовать тем, кто сейчас в окопах, на передовой... Он услышал вдруг там, дома, звон колоколов, пожарных машин и завывание карет «скорой помощи». Налет окончился, откапывают трупы, спасательные команды осторожно расковыривают ломами груды щебня, ищут заваленных. Бывает, нечаянно ломом приканчивают тяжелораненого. И тут вдруг мир вокруг Д. окутался туманной дымкой, похожей на уличную пыль после налета. Ему стало плохо. И снова та же самая мертвая кошка: кошачий мех почти касается его губ, а он не может даже отодвинуться.
Комната закачалась. Голова управляющей раздулась, как пузырь. Он услышал, как она сказала:
— Заприте дверь, быстрее.
Надо взять себя в руки. Что они хотят с ним сделать? Враги они ему?.. Или друзья?.. Он вдруг понял, что стоит на коленях. Время замедлило ход. Мистер К. с ужасающей медлительностью плывет к двери. Пыльная, как кошачья шкура, черная юбка управляющей почти касается его губ. Ему хотелось выть, но мешало чувство собственного достоинства, точно кляпом оно заткнуло ему рот. Даже если на темя обрушивается дубинка тюремщика, все равно нельзя выть. Управляющая, склонившись над ним, шипит: «Где бумаги?» И опять омерзительная смесь дешевых духов и никотина — полубаба, полумужик...
Он вспоминал вслух:
— Вчера били, сегодня стреляли.
Толстые беспощадные пальцы надавили ему на глаза. Он погружался в какой-то кошмар. Он сказал:
— У меня ничего нет.
— Где бумаги?
Большой палец уперся в его правый глаз. К. все еще возился у двери, жаловался:
— Она не запирается.
— Не в ту сторону крутите ключ.
Д. попытался приподняться, но снова палец упирается в глаз и уже не двинешься с места. Ее здоровенная туфля прижимает его ладонь к полу. От двери опять верещит, жалуясь на что-то, К., и вдруг испуганный, но решительный голосок из-за двери: «Это вы звонили, мадам?»
— Нет.
Д., шатаясь, поднялся на ноги.
— Это я звонил, Эльза, — сказал он. — Мне стало плохо. Небольшое головокружение. Кажется, «скорая помощь» на улице?.. Пожарники... Однажды меня засыпало во время налета. Дай мне руку, пожалуйста, чтобы я мог добраться до кровати.
Комната снова качнулась — тумбочка для обуви, девицы на стенах в черных шелковых чулках, массивные кресла. Он сказал:
— Я запрусь на ночь в номере, иначе я буду ходить во сне по всему дому.
Они медленно карабкались на верхний этаж. Он сказал:
— Ты вовремя пришла. Я мог бы сделать какую-нибудь глупость. Думаю, что послезавтра утром мы сможем отсюда уехать.
— И я тоже?
— Да, и ты тоже, — пообещал он опрометчиво. Как будто в этом ожесточенном мире можно что-то предсказать хотя бы на секунду вперед...
III
Кошачий мех и пыльная юбка преследовали его всю ночь. Покой его обычных снов рухнул: ни цветов, ни тихих рек, ни старых джентльменов, рассуждающих о лекциях. После того самого страшного налета он больше всего боялся удушья. Хорошо, что противник расстреливает, а не вешает тех, кто попадается ему в руки. Нет в жизни ничего кошмарнее веревки, затягивающейся на шее.
Настал день, но сумрак за окном не рассеялся. Улица тонула в желтом тумане. Метров за двадцать уже ничего не было видно. Когда он брился, вошла Эльза и принесла на подносе яйца, копченую рыбу и чайник.
— Ты напрасно беспокоилась, — сказал он, — я спустился бы вниз.
— Я подумала, что это хороший предлог. Вы, наверное, хотите, чтобы я отдала ваши бумаги. — Она сняла туфлю, потом начала стягивать чулок. — О господи, что подумают, если сюда войдут. — Она села на кровать и засунула руку в чулок.
— Что это? — сказал он, напряженно прислушиваясь. Он вдруг понял, что смертельно не хочет забирать свои документы, — как хочется переложить на кого-то другого, незнакомого, чреватое бедой бремя ответственности. Она встала и тоже прислушалась. Звуки шагов затихли внизу.
— О, да это мистер Мукерджи — индийский джентльмен. Он не похож на других индийцев, которые живут внизу. Мистер Мукерджи — очень порядочный человек.
Он взял у нее бумаги — ну, теперь уже он скоро от них избавится. Она натянула чулок и сказала:
— Вот только он любит расспрашивать. Задает всякие вопросы.
— Какие?
— Ну, обо всем. Верю ли я гороскопам? Верю ли газетам? Что я думаю о мистере Идене? И ответы записывает. Не знаю, зачем ему это.
— Странно.
— Вы думаете, у меня из-за этого могут быть неприятности? Когда у меня есть охота поболтать, я говорю ему всякие глупости — про мистера Идена и вообще про все. Для смеха, понимаете? А иногда, как подумаю, что он записывает каждое мое слово, страшно становится. А то, бывает, оглянусь и вижу, что он наблюдает за мной, как будто я зверек какой. Но ведет он себя всегда почтительно.
Д. перестал слушать, мистер Мукерджи его мало заботил. Он сел завтракать. Девочка не уходила. Она как будто всю жизнь ждала его, чтобы выговориться, — его или мистера Мукерджи.
— А вы правду мне сказали вчера вечером, будто мы вместе уедем отсюда?
— Да, — сказал он, — я это как-нибудь устрою.
— Я не желаю обременять вас. — Она опять заговорила языком дешевых романов. — Я всегда могу пойти к Кларе.
— Я придумаю для тебя что-нибудь получше, чем Клара. — Он снова попросит Роз, вчера вечером она просто была не в настроении.
— А можно мне уехать с вами в вашу страну?
— Нет, нельзя.
— Я читала, — сказала она, — как одна девушка переоделась...
— Так бывает только в книжках.
— Я боюсь оставаться здесь с ней.
— Ты здесь не останешься, — заверил он.
Внизу бешено зазвонил колокольчик. Она сказала:
— Не зря его зовут Гам. Настоящий шум-гам.
— Кто это?
— Индиец со второго этажа.
Она неохотно пошла к двери и, берясь за ручку, еще раз спросила:
— Вы мне обещаете, да? Сегодня вечером меня здесь не будет?
— Обещаю.
— Перекреститесь.
Он повиновался.
— Этой ночью, — сказала она, — я не могла уснуть. Я думала, она сделает что-нибудь страшное. Вы бы видели ее лицо, когда я вошла. Я спрашиваю: «Это вы звонили?» — «Нет», — говорит и как посмотрит на меня — будто насквозь проткнула. Что она хотела с вами сделать?
— Не знаю. Но ничего серьезного она сделать не может. Знаешь, она вроде как черт из сказки: разведет дыму, серы, а сделать ничего не может. Если мы не будем ее бояться, она не причинит нам никакого вреда.
— Ох, до чего же я буду рада, когда уберусь отсюда.
Она радостно улыбнулась ему с порога. Как ребенок в день рожденья.
— Не будет больше ни мистера Гама, — сказала она, — ни этих «на часок», ни мистера Мукерджи, и ее никогда больше не увижу. Сегодня у меня самый счастливый день!
Она прощалась со всей своей нынешней жизнью, чтобы начать новую.
Заперев за ней дверь, он посидел еще у себя, пока не пришло время отправляться к лорду Бендичу. Он не хотел рисковать. Он спрятал бумаги во внутренний карман пиджака, надел пальто и застегнул его под горло. Он был уверен, что ни один карманник не доберется до его документов. Если только не попытаются отобрать силой. Что ж, такая опасность не исключена. Ведь сейчас они будут знать наверняка, что бумаги находятся при нем. Оставалось только надеяться, что Лондон гарантирует ему безопасность. Особняк лорда Бендича был для него как «дом» для ребятишек, которые играют в прятки в заросшем, незнакомом саду. Через три четверти часа, думал он, когда часы будут показывать 11.15, все будет так или иначе решено. Но они, наверное, попробуют воспользоваться туманом.
Маршрут его будет таков. По Бернард-стрит до Рассел-сквер — в метро они вряд ли что-нибудь предпримут, затем от Гайд-парк-корнер до Четтэм-террас десять минут пешком в тумане. Конечно, он мог бы по телефону вызвать такси и проделать всю дорогу в машине, но на это ушла бы уйма времени. Уличные «пробки», шум и туман дали бы новые возможности его паникующим противникам, а в том, что они мечутся, он уже почти не сомневался — их подстегивала нехватка времени. Кроме того, они могут додуматься подсунуть ему свое такси. Если ему понадобится взять машину до Гайд-парк-корнер, то он выберет ее сам на стоянке.