И великан с добрым и щедрым сердцем передал им свой кошелек, в котором находилось немного золота и бриллиантов — остатки того, что он сберегал на последнюю дорогу к дому.
С ним осталось четверо или пятеро соратников, с которыми он проделал свой неслыханный побег из Италии на Корсику.
Теперь они спали под оливами, подсунув под головы ружья и палаши, обернутые тряпьем, — все, что недавно еще было мундирами, украшенными золотым шитьем.
Мюрат не стал их будить и попытался осторожно подойти к опушке, чтобы взглянуть на дорогу, ведущую в город Пиццо.
Он осторожно раздвинул ветви молодых олив-подростков, сделал один или два шага, как оказался сбитым с ног и лежащим на твердой как камень земле. Руки его были заломлены за спину и их держали здоровенные крестьянские парни, на ногах и туловище сидели такие же силачи.
— Отпустите меня сейчас же! — выкрикнул он. — Немедленно повинуйтесь своему королю!
В ответ был грубый и дружный хохот и с десяток пинков в живот и голову.
— Наш король — Фердинанд. А ты — пленник, которого велено доставить властям.
Как бы в подтверждение того, что они не шутят, рядом раздалось несколько выстрелов, и дюжие парни, приволокли к нему застигнутых врасплох его же товарищей. Все они были избиты до крови.
Освободив на минуту пленника, парни вдруг бросились к мюратовой шляпе, валявшейся в грязи, сорвали с нее дюжину драгоценных камней и, тут же поделив их между собою, принялись нещадно бить его по лицу его же шляпой. При этом им доставляло наслаждение плевать распластанному на земле в лицо, рвать на нем волосы и одежду.
В Пиццо Мюрата сдали местным жандармам, и те бросили его в застенок. Пленник потребовал английского консула, которому предъявил свой австрийский паспорт.
— Вы видите, паспорт подписан Меттернихом. Значит, я не враг Австрии, а ее и ваш друг. Кроме того, я все еще король Неаполя.
Консул посоветовал жандармам отпустить задержанного.
— Мы калабрийцы, сэр, — ответил ему офицер, — и у нас здесь, в Калабрии, свои законы — не ваши, британские, и не австрийские. Мы подчиняемся королю Фердинанду, а Мюрат никакой уже для нас не король, а самозванец. Мы будем его судить.
— Объясните им, сэр, если эти бандиты не хотят со мною разговаривать по-человечески, — не отступал Мюрат. — Они не имеют права предавать меня суду, потому что короли подсудны лишь Господу. А если я к тому же еще маршал Франции, то определять мою вину в состоянии лишь совет маршалов.
Все оказалось тщетным. Его оставили под замком дожидаться решения трибунала.
«Сколько же несчастий свалилось на мою голову за каких-нибудь два с половиной года! — Мюрат получил теперь возможность продумать все, что привело его к печальному концу. — Это все он, подлый и лживый Меттерних, толкнувший меня к измене Наполеону и обещавший за то сделать меня королем всей Италии».
После московского похода Мюрат не оставил Наполеона. Вернее, он лишь на какое-то время, обеспокоенный состоянием дел в собственном королевстве, оказался в Неаполе. Но там твердой и железною рукою правила Каролина, которую, отправляясь на войну, он объявил регентом, иначе — полновластной в его отсутствие правительницей.
Умная и жесткая королева понимала, что прочность трона всецело теперь будет зависеть от ратных успехов ее брата — императора Франции. Потому она настоятельно потребовала, чтобы муж-король вернулся к Наполеону и бился за их общее счастье.
Как и в Москве, отрезвление вернулось к Мюрату к осени восемьсот тринадцатого года, когда войска французского императора, по существу, оказались разбитыми.
— Заключай мир! — Иоахим готов был вновь рухнуть на колени перед своим высокопоставленным родственником. — Ты погубишь себя и всех нас.
Меттерниху хотелось быстрее сделать Италию вновь владением Австрии. Он обратился к Евгению Богарне, итальянскому вице-королю, с обещанием сделать его королем полным, если он отойдет от Наполеона и примкнет к коалиции союзников. Предложение делалось через тестя Богарне, Баварского короля Максимилиана.
— Должен огорчить отца моей жены, — заявил генерал, — но честью и присягою я не торгую.
У ловкого Меттерниха оставался запасной вариант — король Неаполя. Но к нему он не стал обращаться, а повел переговоры с Каролиною. Бывшие любовники быстро нашли общий язык, как когда-то в Париже находили общее ложе.
В пору их бурной связи Мюрат сражался в Испании. А белокурая Каролина — одна, кстати, из всех Бонапартов имевшая золотистые волосы, — была увлечена белокурым же австрийским послом. И теперь Иоахим был далеко от нее и от Меттерниха. Но роман принял не любовное, а чисто деловое направление. Королева заключила с Австрией секретное соглашение, по которому она и король Неаполя сохраняют свой трон, а в будущем к ним переходит и все Итальянское королевство.