В тридцать восемь Лаврентий чуть не женился. На молодой, работящей, широкозадой. Из далекого села привез. Поехал леса смотреть, которые купить хотел, да увидел девушку прекрасную. Шла она по околице. Несла речную воду, чтобы огород полить. Да не в руках ведра держала, а на коромысле. У селянки коса до пояса, лицо чистое, румяное. И сарафан до земли. Кондрашов как увидел красоту эту пасторальную, так и позабыл обо всех делах своих насущных. Остановил машину и к девице бросился – знакомиться.
И уже на следующий день селянка с Лаврентием в Москву ехала. Долго уговаривать красавицу не пришлось. Ни ее, ни родителей. Со столичным миллионером разве кто откажется дочь свою отпустить?
Поселил Лавр девушку в доме своем на Рублевке. Одел в меха, драгоценностями обвешал. Жениться хотел. Искренне хотел. Но, конечно, не мог довериться невесте целиком и полностью. Решил проверить перед походом в загс на моральную устойчивость. Шофера приставил к девушке – чистого Аполлона. Ну она и не устояла. Думала, не узнает жених об этом. Наивная селянка! Так и упустила свое счастье…
Лавр после этого случая как-то сразу успокоился. Решил для себя, что ему хорошо и так: без жены и детей. А вот Маришка переживала. Кондрашов по-прежнему жил с ней. Он перевез ее в Москву, поселил в отдельном коттедже вместе с кошками, собаками и хомяками. Да еще приемник открыл для бездомных животных, чтобы Маришка найденышей не в дом таскала, а туда. Он для нее еще много чего сделал бы, да ей не надо было ничего. Протез, что он выписал для нее из Америки, она не носила. Зубы вставлять отказывалась. Вещи даже из пакетов не доставала, носила привычное старье.
Когда у Лаврентия бывало нехорошо на душе, он приходил к Маришке с бутылкой водки. Они садились за стол, выпивали по маленькой, закусывали пшенкой с мясными обрезками и молчали. Это была своего рода терапия.
А три месяца назад Маришка умерла. И остался Лаврентий без самого близкого человека…
Один, совсем один.
Глава 4
Самуил Штайман
Самуил Штайман был очень мал ростом. Женщинам, с которыми он знакомился, говорил, что в нем сто семьдесят сантиметров. На деле же – сто шестьдесят. Самик ужасно комплексовал из-за этого. И до двадцати семи лет (до такого возраста якобы люди растут) мечтал о том, что вытянется еще хотя бы на пару сантиметров. Но не тут-то было! Достигнув своих ста шестидесяти в двадцать лет, Самуил не прибавил к своему росту не миллиметра. А он так надеялся догнать хотя бы своего брата, тоже низкорослого, но все же не настолько. Марик дорос до ста шестидесяти пяти. Их мама считала, что это нормальный средний рост. И очень гордилась своим «высоким» сыном. В их семье все были маленкими. Особенно мала была мама. Сто сорок пять сантиметров. Дюймовочка. Отец сто пятьдесят восемь. Конечно, им дети казались если не большими, то нормальными. Даже Самик!
Что такое «комплекс Наполеона», Штайман знал не понаслышке. Сам страдал им. Причем в острой форме. Самик с детства стремился к лидерству. Стоя последним на построении на уроке физкультуры, он из кожи вон лез, желая обогнать, обскакать, обыграть остальных. Не имея особой склонности к точным наукам, Самик участвовал во всех математических олимпиадах до тех пор, пока не выиграл одну из них. Еще он играл главные роли в школьных постановках. Ездил на районные зарницы в качестве командира команды. Солировал в хоре, куда его сначала не хотели брать.
Быть первым во всем было тяжело. Приходилось прилагать невероятные усилия. Когда Самик немного повзрослел, он понял: если будет продолжать в том же духе, надорвется. Или хуже того – сдаст позиции. Уступит кому-то пальму первенства. И Самуил, к удивлению большинства, бросил все, что у него так хорошо получалось, и посвятил себя одной лишь учебе. Он решил поступить в престижный вуз. Туда, куда мог попасть только либо очень умный, либо очень блатной. Многие высокопоставленные особы пристраивали своих чад именно в выбранную Самиком академию. В том, что он возжелал поступать именно туда, тоже был виноват его комплекс. Папа как-то заметил, что двоюродный племянник, сын дяди Изи, умный, красивый и, что немаловажно, рослый парень, гордость рода, три года пытался туда прорваться, но так и не смог из-за невероятного конкурса. «Это, наверное, вообще нереально – попасть в число абитуриентов такого вуза без блата. Да еще с нашей национальностью!» – резюмировал отец. А Самик подумал: «Это мы еще посмотрим!» – после чего всерьез взялся за учебу.