– Лошадь не нужна – в экипаже поедешь вместе с семьей!
– С семьей? – удивился Каспар.
– Я с тобой что, через забор переговариваться буду, скотина ты эдакая?! – закричал молодой капитан и в сердцах ударил стеком ни в чем не повинного жеребца.
В этот момент по улице, грохоча железными ободьями, подкатила одна из карет герцога, запряженная четверкой гнедых лошадей.
– Ну-ну, – сказал Каспар, совершенно смущенный таким поворотом и, закрыв окно, повернулся к Генриетте. Но ее в постели уже не было.
Каспар стал торопливо одеваться, лихорадочно соображая, как он объяснит жене, что новый герцог требует их всех в замок. Каково же было его удивление, когда, выйдя в гостиную, он застал там сонную Еву, уже совершенно одетую, с наспех собранными и увязанным в узел пожитками.
– А где мама? – спросил Каспар.
В этот момент в гостиную ввалилась Генриетта с огромным узлом, в который она запихивала какие-то тряпки.
– Мы уже готовы, – сказала она, поправляя выбившуюся из-под чепца прядь. – Хуберт у дверей ждет.
– А ты не боишься? – спросил Каспар.
– А чего мне бояться? Наверное, новый герцог хочет дать тебе службу, оно и правильно, чего тебе тряпки красить, ты человек с головой, такого каждый на свою службу пристроить рад.
Генриетта с перепугу несла чепуху, но в этот момент Каспар был благодарен ей за то, что она не потребовала от него ответов на вопросы, которых он не знал.
В ворота снова застучали.
– Ну-ка пошевеливайтесь! Его светлость долго ждать не будет!
– Ну пошли-пошли, – сказал Каспар, подхватывая узлы у Евы и Генриетты. – Нехорошо заставлять ждать молодого герцога, а то еще подумает, что мы относимся к нему без должного почтения.
На улице было сыро, насыпавший вечером град растаял, превратившись в лужицы.
Гвардейцы угрюмо смотрели на Каспара, должно быть виня его в том, что их выгнали из казармы в такую рань.
Сидевший на козлах кареты немолодой сержант соскочил на мостовую, распахнул перед Генриеттой дверцу и разложил ступеньки.
– Пожалуйте, госпожа Фрай.
Лицо сержанта показалось Каспару знакомым – он видел его прежде на герцогском подворье. Сержант тоже его знал и приветливо подмигнул, дескать, все будет хорошо.
– Ты чего тут моргаешь?! – закричал на него капитан. – Твое дело на козлах сидеть!
– Уже иду, господин капитан! – придурковато завопил сержант, вытягиваясь в струнку и дико вращая глазами.
За спиной капитана кто-то из гвардейцев хихикнул. Каспар подсадил Еву, пропустил в карету Хуберта и, поднявшись сам, сложил порожки и затворил дверцу.
– Поехали-и-и! – крикнул капитан и, дав мардиганцу шпоры, понесся вперед.
За ним последовали несколько гвардейцев, остальные поехали позади кареты.
Ева тут же придвинулась к окну и, расплющив нос о стекло, стала с восхищением глядеть на улицу, это было ее первое путешествие в настоящей карете.
– Пап, а куда нас везут – к герцогу?
– К герцогу, дочка.
– А чего ему от нас надо? Или просто в гости позвал?
– Думаю, что в гости. С прежним герцогом мы были хорошо знакомы, должно быть, и этот решил посмотреть на нас.
– А зачем мы все вместе едем? – спросил молчавший до того Хуберт. Он сонно тер кулаками глаза и все еще не понимал, что происходит.
– Наверное, герцог папе службу предложит, – пришла на помощь Генриетта.
– Именно так, – вздохнул Каспар, угрюмо поглядывая в окно.
Снова зарядил дождик, по стеклу побежали капли. За окном мелькали редкие прохожие – в непогоду на улицу никто без нужды не выходил.
Пробежала бездомная собака, крестьянин на телеге ждал на краю мостовой, испуганно поглядывая на несущийся экипаж.
Скоро дома закончились – Ливен остался позади. Потянулись знакомые холмы, здесь была дикая, необжитая местность, строить вдоль дороги, ведущей к замку, герцог запрещал.
Каспар погрузился в невеселые думы, то, что вместе с ним затребовали всю семью, пугало его. Неизвестно, что пришло на ум новому правителю, уж не наговорили ли ему про Каспара каких-нибудь небылиц? Но кто мог наговорить, ведь в Ангулеме у Каспара никаких врагов как будто нет?
Промучившись догадками всю дорогу и предоставив жене отвечать на вопросы детей, Каспар очнулся от дум, лишь когда во всей красе на краю скалы показался замок Ангулем.
На первый взгляд в его облике ничего не изменилось – он выглядел таким же, как и двенадцать лет назад, но, когда подъехали ближе, Каспар различил на стенах несколько башенок, видимо недавно построенных из нового и оттого более светлого камня. Но часовые все так же стояли меж зубцов, и все так же развевались на флагштоках полотнища с гербами Рембургов и Ангулемских.
Лишь когда карета подъехала к самому рву, застрекотали цепи и мост с грохотом ударился о каменное ложе. Появились часовые, однако экипаж останавливать они не стали, и карета беспрепятственно вкатилась на внутреннее подворье.
Ворота за экипажем тотчас подняли, Каспар услышал, как тарахтят подъемные барабаны. Это его удивило, никогда прежде Ангулемский не прибегал к таким мерам безопасности, даже в те времена, когда пиратская армия двигалась на Ливен, а войска короля стояли на границе герцогства.
Пожилой сержант живо соскочил с козел и, распахнув дверцу кареты, сказал:
– Выходите, ваша милость, приехали.
Каспар спрыгнул на брусчатку, не дожидаясь, когда возничий разложит ступеньки. Пока Генриетта с детьми выходили и вытаскивали узлы с пожитками, он внимательно огляделся.
Как и следовало ожидать, за столь длинный срок, что он здесь не появлялся, очень многое изменилось. Коновязей оказалось куда больше, чем в прежние времена, вдоль них были проложены канавки для смыва навоза за стену – в ров. На мощенном брусчаткой дворе было просторно, прежней суеты не наблюдалось, однако среди гвардейцев, что находились здесь, Каспар заметил солдат в странных мундирах мышиного цвета и черных широкополых шляпах. При себе они держали невзведенные арбалеты с вложенными в замки болтами и с подозрением смотрели по сторонам.
Гвардейцы в красных мундирах держались от этих стрелков в стороне, и Каспар не заметил, чтобы они меж собой беседовали.
В дальнем конце подворья появился новый флигель, превосходивший размерами обычное лакейское жилье. Напротив его входа стояла простая черная карета с хорошими рессорами и большими колесами – это был легкий и быстрый экипаж. Лошадей при нем не оказалось, но оглобли и упряжь были оперты на подставки, чтобы в пять минут поставить под них четверку лошадей.
– Ну что, посмотрел? – раздался резкий и злой голос молодого капитана. Он перепоручил мардиганца солдатам и стоял подле Каспара, ожидая, когда выгрузится все приехавшее семейство.
– Да, господин капитан, посмотрел, – спокойно ответил Каспар. – Скучно тут у вас.
– А чего же радоваться-то, болван, мы скорбим о смерти Арнольда Фердинанда Ангулемского. – Смерив Каспара надменным взглядом, капитан добавил: – Следуй за мной!
Генриетта схватилась за узлы, но капитан остановил ее:
– Куда ты со своими тряпками, дура?! Сиди пока, жди распоряжения!
Для пущей внушительности капитан схватился за рукоять меча, но Каспар прихватил его за запястье и так крепко сжал, что суставы капитана затрещали.
Притянув офицера ближе, Каспар, не разжимая зубов, прошипел:
– Если ты еще раз оскорбишь меня или кого-то из моих близких, клянусь, я вырву тебе горло прямо здесь, чего бы мне это ни стоило…
Капитан из последних сил сдерживался, чтобы не закричать от боли, ему казалось, что рука уже сломана. Старый наемник разжал свою клешню, и капитан осторожно пошевелил пальцами, проверяя, работает ли онемевшая рука.
– Следуйте за мной… ваша милость, – произнес он уже другим тоном. – Я провожу вас к его светлости.
Каспар обернулся, подмигнул Генриетте, мол, все в порядке, и пошел следом за капитаном. За ним внимательно следили несколько стоявших в разных концах двора «серых» арбалетчиков.