– Об этом я не думал, – ответил Септимус. – И боюсь, мне трудно будет резко переменить свой стиль и отойти от неискренней лести.
– Вам вовсе и не нужно изменять своему стилю, – сказал Кловис. – Просто поменяйте чувство на противоположное и держитесь бессмысленного слога. Когда совладаете с остовом песни, я состряпаю припев, который, как я понимаю, один и имеет значение. Я потребую с вас за это половину авторского гонорара и прибавьте мое молчание по поводу вашей позорной тайны. В глазах окружающих вы останетесь человеком, посвятившим свою жизнь изучению трансептов и византийских духовных обрядов; и только в те долгие зимние вечера, когда ветер завывает в дымоходной трубе, а дождь стучит в окно, я буду вспоминать о вас как об авторе «Малышки Коры». Разумеется, если в благодарность за мое молчание вам захочется вывезти меня на отдых, в котором я сильно нуждаюсь, на Адриатическое море или в какое-нибудь не менее интересное место, и при этом вы оплачиваете все расходы, то мне и в голову не придет отказаться.
Позднее в тот же день Кловис застал свою тетушку и миссис Риверседж за посильной работой в саду, разбитом в стиле Иакова I.
– Я разговаривал с мистером Броупом насчет Ф., – объявил он.
– Как это чудесно с твоей стороны! И что он сказал? – хором пропели обе дамы.
– Узнав, что мне известна его тайна, он сделался со мной прямым и откровенным, – заговорил Кловис. – И кажется, у него самые серьезные намерения, хотя и немного неподходящие. Я пытался указать ему на неосуществимость того, что он задумал. Он на это ответил, что ему хотелось, чтобы его поняли, и похоже, он полагает, что Флоринда лучше других отвечает этому требованию, но я заметил ему, что есть десятки тонко воспитанных чистосердечных юных англичанок, которые смогли бы понять его, тогда как Флоринда, как никто другой на свете, понимает только волосы моей тетушки. Это весьма подействовало на него, поскольку он ведь не какое-нибудь эгоистичное животное, если, конечно, найти к нему правильный подход. А когда я принялся взывать к его счастливому детству, проведенному среди полей Лейтон Баззарда, усеянных маргаритками (полагаю, там растут маргаритки), он был явно сражен. Во всяком случае, он дал мне слово, что окончательно выбросит Флоринду из головы, и согласился отправиться в короткое путешествие за границу, ибо лучший способ отвлечься найти трудно. Я еду с ним до Рагузы.[3] Если бы моя тетушка пожелала преподнести мне симпатичную булавку для кашне (я сам ее выберу) в качестве небольшой награды за ту неоценимую услугу, которую я ей оказал, то мне бы и в голову не пришло отказаться. Я не из тех, кто думает, что раз уж едешь за границу, то одеваться можно кое-как.
Спустя несколько недель в Блэкпуле и прочих местах, где распевают песни, первое место по популярности бесспорно завоевал следующий рефрен:
За что ж любить тебя, о Флори,Когда с тобой одно мне горе.Я отправляюсь завтра в море,С тобой я не увижусь боле. Sorry!
Примечания
1
В описываемое время – ничем не примечательный пригород Лондона.
(обратно)
2
Поперечный неф (часть интерьера) готического собора.
(обратно)
3
Рагуза (Дубровник) – курорт на Адриатическом побережье Хорватии.