— Бог разом остановил все войны, где убивали людей и детей! Во всем мире нет сейчас ни одной войны!
Пауза. Герасим слышал, как на кухне едва заметно стучат ходики.
Мать сказала другим тоном, мягко и искренне:
— Потому что все умерли.
Герасим помолчал.
— Это всё? — спросил он наконец. «Курить хочется», — подумал он. Но при ней нельзя.
— Всё, — Мать кивнула. — Там еще есть про смертельную космическую Пыль, посланную Богом, и тому подобное. Но это я могу и завтра.
Герасим широко зевнул.
— Ну, слава богу. Завтра так завтра. Знаешь, а перезагрузка пошла тебе на пользу. Бред логичней, целеустремленней. Я почти поверил.
В комнате повисла тишина. Затем Мать спросила:
— Зачем тебе это понадобилось? Вся эта авария, перезагрузка?
Герасим усмехнулся.
— У тебя же есть все данные. Экстраполируй на здоровье.
— Как твоя нога?
Герасим похлопал себя по раненому бедру, улыбнулся. Колено было обмотано бинтом. Он усмехнулся и отбросил фальшивый гипс в сторону.
— Жить буду.
— Зачем ты все это устроил? Я могла тебя убить, — негромко сказала Мать. Безумие ушло из ее глаз. — И этих детей тоже. Стоило оно того?
— Знаешь, у сложных систем есть один недостаток — им нравятся простые ответы. Да — нет, убить — не убить, включить — выключить. Впрочем, не принимай на свой счет, людей это тоже касается, — Герасим поднял ладони и улыбнулся. — Привет, Нина, — сказал он тихо. — Рад тебя видеть.
Мать оглядела комнату, наморщила нос.
— Привет-привет. Ты ведь знаешь, что я — не она? Я просто так выгляжу. По твоему произволу, между прочим.
— Ну, знаешь, — возмутился Герасим, — могла бы и не стареть вместе со мной. Я бы с удовольствием это пережил. Да-да. Ты сейчас приходила бы ко мне двадцатилетней, юной и длинноногой. С мальчишеской короткой стрижкой, дерзкая, как Жанна д'Арк.
— Ты никогда не умел льстить, — заметила Мать. — Нине бы это понравилось. Мне тоже нравится, но я не Нина.
Герасим пожал плечами.
— Ты выглядишь, говоришь, улыбаешься и даже думаешь, как моя жена. Так кто же ты?
Она засмеялась — без особого веселья.
— Бывшая жена, уточню… Я — нейронная сеть четвертого поколения, проект «Ковчег».
Герасим восхищенно присвистнул.
— Ничего себе. Серьезно? Было же третьего?
Мать небрежно пожала плечами:
— В последнее время я увлеклась саморазвитием.
Герасим откинул голову и рассмеялся.
— Ага. Вот спасибо. Теперь я вспомнил, почему мы развелись. Скажи, а люди — вот эти Егор, Ната, мальчишка… Они в это твое саморазвитие входят?
Мать качнула головой.
— Ната не человек.
— Надо же. Забыл. Действительно, ты же терпеть не можешь других женщин рядом со мной!
Мать топнула ногой. Ярость сверкнула в воздухе, как синий разряд молнии.
— Она не женщина!
Герасим улыбнулся.
— Нина, не начинай. Мы давно пошли каждый своим путем. Я имею право на личную свободу.
— Я не Нина. И хватит шутить!
Герасим заговорил медленно и серьезно. Устало.
— Ты умерла от отравления Пылью. Шел второй месяц, мы только запустили «Ковчег». Помнишь? Ты сказала, что все будет в порядке. Чтобы я работал и не беспокоился. И вот уже пять лет я работаю и совсем не беспокоюсь. Нина, кажется, я все… Отработал. Как старая деталь, на износ. Меня пора заменить.
Мать мягко смотрела на него.
— Я не Нина. И ты не закончил ремонт шестого генератора. Напоминаю. Тебе нельзя выключаться.
Герасим улыбнулся.
— Как же я люблю твой невыносимо требовательный характер, Нина.
— Я не Нина. Я нейронная сеть четвертого поколения, программа «Ковчег». Условно — Нейросеть. Ты просто ввел в мое обучение данные о своей жене. Бывшей жене. Обо мне. Это вообще-то использование служебного положения в личных целях.
Герасим прервал ее:
— Но ты меня любишь?
Она сверкнула глазами.
— Ненавижу.
Герасим тихо засмеялся.
— Это еще лучше, — сказал он.
Мать мотнула головой.
— Это была шутка. Я не умею любить или ненавидеть, ты же знаешь.
— Разве я тебя не научил?
Мать покачала головой. Мол, ты себя переоцениваешь, старый дурак. Герасим вдруг почувствовал страшную усталость. В такие моменты он вспоминал, что Нины больше нет… И никого больше нет.
— Тебе пора отдыхать. Спи. Ты очень устал.
Она укрыла его пледом. Лицо Герасима казалось серым.
— Спасибо.
Герасим-67 с облегчением закрыл глаза. Дыхание замедлилось… Прервалось. Затем остановилось совсем. Сумасшедшая Мать стояла рядом с ним и ждала.
— Конечно, люблю, — сказала она негромко, когда он затих.
Когда все было кончено, Сумасшедшая Мать открыла его плечо, достала старые батареи и вставила новые. Защелкнула. Герасим вздохнул и ожил. Открыл глаза. Увидел Мать и слабо улыбнулся.