Ситуация складывалась в общем-то плачевная. И скажу по секрету, когда я расписался в таблице, получил диплом магистра и вышел прочь из универа, слёзы просто хлынули на асфальт. Я ещё час петлял, просушиваясь и проветриваясь, прежде чем зайти в общежитие – у коменданта глаз-алмаз. Из своей комнаты я позвонил в главный офис моей единственной работы, тот попросил записаться на завтра к нему на приём. Я так и сделал – мне оставалось обитать в этой комнате всего день.
− Значит, не быть тебе аспирантом? – директор был сегодня в косухе.
− Не знаю. Может позже, спустя год, снова попрошусь.
− За год вряд ли что-то изменится.
− Не знаю, Валерий Яковлевич (я конечно же посмотрел, как его зовут и пустился в распространённые разглагольствования, почти нытьё о том, как меня прокатили с аспирантурой). − Сейчас чего только не случается. Мама в колледже работает, так там такие пертурбации за последние годы, каких за предыдущие полсотни лет не случилось.
− Так что ты намерен делать? – ой, снова… будто слышу голос Староверова. В принципе, правильный вопрос, деловой, удивительно ещё, что он столько меня слушал.
− Сегодня уезжаю домой.
− Да. И я продолжаю прошлый разговор. Думаю поставить тебя на главную точку в Мирошеве.
− То есть? По проходимости главную?
− Ну да. Управляющим салона. Смогём?
− Начальником? – испугался я, вспомнив нашего озабоченного управляющего, который радовался как ребёнок, что его пригласили на корпоратив, а нас с Оксаной нет.
− Ну сложно сказать… У нас начальники-то разные. Ну скажем, ответственным за город. Город-то маленький?
− В принципе да, небольшой.
− Четыре салона там у нас. Два салона и три можно сказать точки. У тебя будет отдельная комната с видом на вечернее солнце.
Я улыбнулся:
− Значит, на вокзале?
− Да. В ТРЦ привокзальном.
− Смогём, Валерий Яковлевич! – ответил я, а сам подумал: это ж меня все знакомые увидят, но всё-таки я управляющий, начальник и связь всем всегда нужна, симки и услуги, да и аксессуары.
− Чудненько. – Я заметил: он часто вставлял ласкательные суффиксы, это так топ-менеджеры втираются в доверие к простому народу, чтобы выжить из них по максимуму.
Он встал, вышел из-за стола и пожал мне руку:
− Ну и хватка у тебя, Антоний!
− Так военные сборы.
− Я думал, боксом занимаешься.
− Не. Я на скейтборде.
− Странное увлечение, но как и я, возишь душу, а не тело. Завтра во второй половине дня тебя ждут в нашем Мирошевском офисе.
− В ТРЦ?
− Нет, я тебе скажу адрес.
− Это у моста что ли, второй салон?
− Да… − директор посмотрел в карты. – У моста, у переезда.
− Понятно.
− Надеюсь на тебя Антоний. Верю, что конкурентов ты обскачешь. И вообще далеко пойдёшь.
Насчёт «далеко пойдёшь» − директор явно погорячился. Это было сказано неискренне, он даже не стал это скрывать, быстро нажал кнопку, чтобы вошёл следующий посетитель. Я же ретировался.
Не буду подробно рассказывать, как пролетел ещё один год. Вы чекаете: каждый раз рассказываю не подробно, а уже полтос страничек накатал… Я заматерел, оброс ненужными знакомствами, научился напускать на себя радушный вид при виде бывших одноклассников и одношкольников. Некоторые успели обзавестись семейством и детьми и почти каждый не преминул поинтересоваться: где сейчас Староверов, как он и что. Его все помнили и, как я заметил, уважали, и скучали. Да и я по нему скучал, злость на него почему-то улетучилась, по-прежнему страдал от того, что меня любили из практических целей, воспитывали и обучали, нацеливая на успех бизнеса.
Салон с визуальной и «зазывальной» рекламой на самом проходном месте – на первом этаже ТРЦ у входа, недалеко от вокзала. Я проводил обучения и тренинги, я выписывал штрафы и увольнял, я проводил расследования, когда вдруг появлялись большие недостачи, я хитрил, просматривал камеры как заправский секьюрити (да! я видел на экранах все точки сети в городе), все жалобы стекались в наш салон, я уничтожал своим интеллектом скандалистов-клиентов, я научился улыбаться всегда и забывать тут же о решённой проблеме, оставляя в голове только нерешённые; я разговаривал с центром, общался иногда и с поставщиками − я был вершителем судеб в своём зале – я зазнался и реально считал этот зал своим. Я ловил на себе взгляды умопомрачительных девушек больше похожих на леопардш, а не на покупательниц, и почему-то совершенно одинаковых на лицо, на фигуру, на весь образ, включая сумочки и сумки, рюкзаки и рюкзачочки, серёжки и колечки, татухи и пирсинг, причёски и шапочки, ногти и ногточки. Они даже телефоны брали одной версии и все как один манерно расписывались в договоре коряво: на бумаге оставались совсем не эстетичные росчерки с претензией на апломб. Они шлифовали свой внешний вид, но забывали напрочь о мозгах, а ведь письмо связано с интеллектом, почерк может рассказать о человек многое, недаром в стольких детективах описывается графологическая экспертиза. Я мечтал о машине, но весь год ездил на работу на маршрутке или на скейте, в нашем городе это удобнее, чем в Москве, хоть и опасно в смысле разных кочек и выщерблен. В Москве в метро мой скейт постоянно тыкался в ноги вокруг стоящих и сидящих, те недовольно пялились, а один возбуждённый как-то полез на мой скейт, отдубасив его ногами.