Из пистолета вырвался огонь – прогремел выстрел. В тот же миг Гамид бросился наискось через майдан, перепрыгивая через тела убитых и раненых. Из-за угла куреня выскочили два казака и помчались за ним. А следом вышли еще двое. Остановились.
– Ах ты сатана! – воскликнул кряжистый старый казачина. – Пугало гороховое! Это же он в тебя метил, батька кошевой!
– Думаю, что так, – ответил седоусый крепкий казак. – Пуля у самого уха просвистела… На полвершка в сторону – и не было б раба божьего Ивана! – И вдруг громко крикнул: – Хлопцы, возьмите-ка его живым! Не рубайте!.. Вот так!.. – И повернулся к спутнику. – Пошли, брат Метелица!
– Эге, уже схватили! Тащат! – удовлетворенно загудел Метелица и шагнул навстречу казакам.
Из-за угла вышли трое: впереди, понурившись, тяжело брел Гамид, вплотную за ним два запорожца. Сафар-бей чуть было не вскрикнул: один из них – Арсен Звенигора!
Гамида подвели к Сирко. Кошевой долго рассматривал его, потом спросил:
– Ты меня знаешь, турок?
Арсен перевел вопрос.
– Урус-Шайтан… Я сразу узнал тебя, – глухо ответил Гамид.
– Узнал? Разве ты знал меня раньше?
– Знал. Я был на Сечи с посольством… И хорошо запомнил тебя.
– Гм… И решил, значит, прикончить?
Гамид молчал. Бросал взгляды на казаков, словно затравленный волк.
– Секач, отведи его в холодную, – сказал Сирко. – Это, видать, важная птица! За него мы выменяем немало наших людей.
– Батько! – кинулся к кошевому Арсен. – Нельзя отпускать этого пса живым! Если б ты знал, кто он такой, то сам немедля отсек бы ему башку!
– Кто же он?
– Гамид. Мой бывший хозяин. Я рассказывал тебе о нем… Злобная бестия!.. Дозволь рассчитаться с ним!
Гамид только теперь узнал Звенигору. Безысходность, ярость, отчаяние слились в зверином рыке, вырвавшемся из его груди. Он метнулся к казаку и вцепился руками в горло. Но Арсен резким ударом отбросил его назад. Гамид упал в снег.
– И вправду злющий, – произнес Сирко. – Но как-то не лежит сердце рубить безоружного…
Арсен протянул спахии отобранную у того саблю:
– Бери – защищайся!
– Бога ради, Арсен! – воскликнул Метелица. – Не ровен час, он ранит тебя!
– Зато, когда попадет к своему Аллаху или дьяволу, не скажет, что с ним обошлись бесчестно!
Гамид поначалу не понял, чего от него хотят. Страх помутил его разум. Затем, увидев протянутую ему рукоять сабли, пришел в себя, схватил оружие и вскочил на ноги. Быстро развязал башлык, скинул бекешу. Торопился, словно боялся, что казаки передумают.
Блеснули, скрестились сабли. Заскрежетала крепкая холодная сталь. Гамид сразу же ринулся в наступление и немного потеснил Арсена. Отчаяние придало ему силы. Он понимал, что терять ему нечего: так или иначе – конец! Единственно, что утешило бы его, – это прихватить на тот свет и своего злейшего врага, запорожца, которого считал виновником всех своих невзгод и несчастий.
Сирко, Метелица и Секач стояли в стороне, спокойно наблюдая за поединком. Никто из них не знал, что еще один человек, тесно связанный судьбой и с Гамидом и со Звенигорой, следит не менее внимательно, хотя и не так спокойно, за этим единоборством.
Сафар-бей затаил дыхание. Он понимал, что Гамид обречен, но жалости к нему не чувствовал. Скорее, наоборот, боялся, что неожиданным отчаянным ударом он нанесет смертельную рану Арсену и Златка останется на чужбине ни дивчиной, ни вдовой. С некоторых пор он привык к мысли, что у него есть сестра, и даже стал ощущать нечто похожее на братскую любовь.
Поединок продолжался с переменным успехом. Арсен был молод, крепок, быстр и прошел хорошую школу у старого Метелицы, зато Гамид набрасывался на него с ожесточением загнанного в глухой угол зверя и потому был очень опасен. Однако опытный взгляд старых бойцов отметил, что казак бьется не в полную силу, а играет с разжиревшим и неповоротливым спахией.
Наконец Сирко надоело мерзнуть в одной сорочке на морозе, и он крикнул:
– Кончай, Арсен!
Звенигора сразу подобрался и пошел в наступление. Сабля его замелькала с молниеносной быстротой. Гамид едва успевал отбивать яростные выпады казака и отступал все дальше и дальше к середине майдана, заваленного убитыми янычарами. Это последнее обстоятельство осложняло положение обоих бойцов. Необходимо было, ни на мгновение не прекращая боя, следить и за тем, чтобы не споткнуться, ибо малейшая ошибка, глупая случайность могла стать роковой.