Кончился урок, и ребята поплелись во двор. Было дьявольски холодно, снег не лепился — в снежки не поиграешь. Но их все равно выгоняли на улицу. Так уж распорядился учитель Грабо. Он называл это закалкой.
Альберт сразу же взял курс на Клауса Бетхера и Грабо. Сплюнув, он выдвинул подбородок вперед и стал пристально разглядывать обоих.
— Ваш силок и раму я раздолбал на куски! — сказал он. — Теперь за вас примусь.
— Да иди ты! Охота была с тобой связываться! — ответил Бетхер, разыгрывая равнодушного, но ему стало явно не по себе.
— Чего звонишь, жирный! Вам неохота, зато мне охота разделаться с вами. — И Альберт подступил к ним вплотную. — Животных истребляете, гады! — Голос его был исполнен отвращения, и он с удовольствием вложил бы в него взрывчатую силу ручной гранаты.
Бетхер отступил, но Грабо остался на месте, ответив:
— Кое-кто еще не таких животных истребляет!
Альберт молниеносно схватил Грабо за воротник.
— Что ты сказал?
Теперь и Бетхер, правда с безопасного расстояния, рискнул вставить словечко:
— А эпидемия? Тебе-то лучше всех известно, откуда она взялась…
Тигриный прыжок, удар — и толстый Бетхер полетел кувырком. Жаль, он не запасся слюнявкой: кровь из носу ему всю рубашку залила.
Альберт замахнулся, чтобы нанести второй удар, но кто-то сзади схватил его за руку. Учитель Грабо!
— Берг! — стараясь говорить спокойно, произнес он. — Предупреждаю тебя в последний раз. Если это не прекратится, я позабочусь о том, чтобы тебя отправили в исправительную колонию.
— А что он издевается! — ответил Альберт, готовый принять неравный бой.
— Замолчи! — Учитель уже кричал. — Чтобы духу твоего здесь не было! Оставь порядочных ребят в покое! Сам видишь — они не хотят с тобой связываться.
На Альберта крик не произвел никакого впечатления. Но он решил не лезть на рожон. В конце концов ему все равно придется уйти, и он опять пропустит уроки. А этого он не хотел. Хватит — два раза его оставляли на второй год. Вот почему он промолчал. Только поэтому.
Тем временем Друга так замерз, что, несмотря на запрет, зашел в класс. Он стоял и грелся у старой кафельной печи. Скоро начнется следующий урок. Кто-то открыл дверь. Друга затаил дыхание, ему не хотелось, чтобы его обнаружили здесь, за печью, — от двери его не было видно. Должно быть, вошедший стал рыться в портфеле. По характерному шуршанию Друга догадался об этом. Значит, кто-то из учеников. Друге нечего было больше таиться — ведь тому тоже нельзя на перемене заходить в класс… Гейнц Грабо! И почему-то роется в портфеле Альберта. Вытащил тетрадь и все время с опаской поглядывает на дверь. Что это он? Друга ничего не понимал. Заметив его, Грабо вздрогнул. Минуту казалось, что он бросится снова во двор. Однако, должно быть, он решил иначе. Медленно, вызывающе ухмыляясь, подошел он к Друге. Тот молчал с каким-то особенно серьезным видом и не сводил глаз с Грабо. Несколько мгновений оба они, ни слова не говоря, глядели друг на друга.
— Ты ничего не видел, понятно?! — прошипел Грабо.
Друга молчал.
— Слышишь, это я тебе говорю! — процедил Грабо, прищурив глаза и прижав кулак к подбородку Други. — На, понюхай — могилой пахнет! Проболтаешься — костей не соберешь! — Говоря это, Гейнц Грабо, должно быть, казался себе очень умным и сильным.
Как ни странно, Друга с трудом сдержал презрительную усмешку. Он все еще молчал.
Всякая уверенность соскочила с Грабо, любой ответ в этом случае был бы лучше, чем никакой. Неожиданно он с неуклюжей лаской хлопнул Другу по плечу и заговорил «по-свойски»:
— Мы ж друг друга понимаем, старина! — ухмыльнувшись Друге, как старинному приятелю, он вышел из класса.
Друга с грустью посмотрел ему вслед: до чего же глуп этот Гейнц Грабо!
Начался урок литературы. На дом было задано сочинение. Учитель велел описать какое-нибудь событие, пережитое минувшим летом.
У всех тетради уже лежали на партах, только Альберт никак не мог найти свою. Он рылся в портфеле. Заметив это, учитель тут же вызвал его, приказав прочитать домашнее сочинение.