– Но…
– Не возражай.
Ставр вновь потянулся к кошелю, но Глеб жестом остановил его.
– Не сейчас. Отдашь после.
Ставр взглянул на него удивленно.
– Ты доверяешь мне?
– Да, – кивнул охотник.
Ставр озадаченно и неуверенно нахмурился. Похоже, ему еще никогда не приходилось сталкиваться с таким благородством.
– Могу я еще чем-нибудь угодить тебе, охотник? – спросил он.
Глеб кивнул:
– Можешь. Ты знаешь, где живет кузнец Вакар?
– Кузнец Вакар? Конечно. Это все знают.
– Можешь отвести меня к нему?
– Я сделаю это с радостью, охотник. – Ставр покосился на двери кружала. – Но… не хочешь ли ты для начала немного развлечься, Глеб? В Порочном граде много заманчивых мест.
Охотник задумался. Было видно, что предложение Ставра не пришлось ему по душе, но он не мог подыскать убедительной причины для отказа. Заметив его колебания, Ставр смирился.
– Хорошо, я отведу тебя к кузнецу прямо сейчас. Но позволь мне купить в дорогу кувшин хмельного олуса. После долгих скитаний у меня совсем пересохло в горле.
– Хорошо, – с явным облегчением кивнул охотник. – Я подожду тебя здесь.
Ставр поправил на поясе ножны и зашагал к двери кружала, над мощными дверями которой были прибиты четыре огромных бычьих черепа. Когда он скрылся в кружале, охотник положил пальцы на рукоять меча и незаметно огляделся. Было видно, что его что-то беспокоит, но что именно – он, пожалуй, и сам не может пока понять.
Прошло две минуты, и вдруг в кружале послышался шум. Охотник насторожился, затем с досадой выругался и бросился бегом к кружалу.
Распахнув дверь, он нырнул в шумный хмельной мир питейного дома и растворился в нем, а через полминуты дверь снова с шумом распахнулась и двое испачканных кровью мужчин выскочили наружу.
– К коновязи! – крикнул охотник. – Быстро!
Двое охоронцев бросились им навстречу с обнаженными мечами. Первого Глеб сбил с ног ударом кулака в челюсть, а второго перебросил через себя и швырнул на землю, как мешок с пшеном.
Пока охоронцы приходили в себя, Ставр и охотник отвязали коней, вскочили на них и поскакали прочь от кружала.
3
Озар Сноп, выбившийся в люди из простых целовальников, был мужиком умным и дальновидным. После встречи с гофским путешественником Карлом Ясманом Озар повесил над дверью своего кружала, расположенного на западной окраине Хлынь-града, большую доску с надписью не чертами и резами, а настоящими рунами, гласящую: «Таверна «Три бурундука».
На этом лукавый здоровяк Озар не остановился и объявил свое кружало «семейным местом», прямо заявив о том, что отныне будет пускать в особый зал баб и детей от десяти годков, которые смогут пить в его кружале сладкий сбитень и квас, сколько их душеньки пожелают. Мужики отнеслись к выдумке Озара спокойно. Бабы сюда все равно не ходили – и не потому, что запрещали мужья, а потому что им было попросту некогда. А про детей и говорить не приходится.
Однако особый зал за деревянной перегородкой Озар держал нетронутым и мужиков сюда не пускал, надеясь, что со временем все переменится, и его «таверна» и впрямь станет «семейным местом». И вскоре дело потихоньку пошло на лад. В кружало стали заглядывать бабы. В основном это были приезжие купчихи, которые захаживали к Озару попить сбитня, киселя или сладкого кваса и поесть пирожков.
Вот и сегодня в особый зал «Трех бурундуков» заглянула посетительница. Да не одна, а с ребенком! Посетительницу сию Озар знал давно. Странная она была баба, эта матушка Евдокия. Четыре года назад, переодевшись в мужское платье, отправилась в путешествие по западным королевствам, пробыла там два года, а вернувшись, объявила родичам, что теперь она христианка, и не просто христианка, а божий пастырь.
Благо бы просто болтала, так ведь нет – и впрямь принялась проповедовать. Целыми днями приобщала хлынцев к учению своего плачущего бога – сперва в пещере за оврагом, но с месяц назад начала строить настоящий деревянный храм.
Озар не доверял плачущему богу, но пару раз приходил на проповеди к Евдокии – но для того лишь, чтобы вновь увидеть ее взволнованное лицо, впитать мягкий свет ее ясных глаз. Красивая была баба Евдокия, что и говорить. Озар знал, что к ней подбивали клинья многие купцы да зажиточные мужики, но Евдокия всем им дала от ворот поворот.
Одета она всегда была в черное и голову накрывала черным платком, но однажды Озар увидел выбившийся из-под платка каштановый локон, и локон этот был такой чудной густоты и красоты, что даже Озар почувствовал внизу живота позыв вожделения, хотя ему уже шел шестой десяток.
Мальчишка, пришедший в кружало с проповедницей Евдокией, был худеньким и бледным. Темноволосый, хмурый, молчаливый, на вид – лет одиннадцати-двенадцати. Озар усадил гостей за стол, забросил рушник на могучее плечо и сказал:
– Сегодня у нас шумно, Евдокия. Уж не обессудь.
– Ничего, – спокойно ответила проповедница, скосив глаза на толпу мужиков, пьянствующих в большом зале. – Подай нам сладкого сбитня. Мне с имбирем, а мальчику – с мятой.
Озар кивнул и хотел идти, но остановился и спросил мальчика, глянув на него мягким, ласковым взглядом:
– Принести тебе петушка, малой?
Мальчик ничего не ответил и даже не взглянул на Озара.
– Он не разговаривает, – сказала Евдокия.
– Совсем? – удивился Озар.
Проповедница кивнула.
– Совсем.
– Гм… – проронил хозяин таверны и, сдвинув брови, отправился к дубовой стойке, за которой вершил все свои питейные и съестные дела.
Поставив перед Евдокией и мальчиком по кружке со сбитнем, Озар полюбопытствовал:
– Евдокия, этот малец – твой родич?
– Нет, – ответила матушка. – Он мне не родня.
– Откуда ж он взялся?
– Прибился к нашей общине четыре месяца назад.
Озар вновь взглянул на мальчика. Тот пил сбитень, держа большую кружку двумя руками, и, казалось, не слышал, что говорят о нем.
Щеки его были бледны и совсем не тронуты загаром, лицо – худое и тонкое, а кожа – нежная и чистая, словно у девочки.
– Откуда же он мог взяться? – недоуменно проговорил хозяин таверны.
Евдокия отпила сбитня и ответила:
– Он пришел из страны, которая находится за Гиблым местом.
На лице Озара появилось изумление.
– Но ведь за Гиблым местом ничего нет, – возразил он. – Там конец земли. Черный, бушующий окиян, над которым летают незримые духи.
Евдокия едва заметно усмехнулась.
– Господь не терпит пустоты, Озар. Я думаю, что за Гиблым местом находятся земли, которые нам еще предстоит изведать.
Озар вдруг наморщил лоб и, недоверчиво глянув на Евдокию, проговорил:
– А ты ведь сказала, что мальчик не разговаривает. Откуда ж ты знаешь про неизведанные земли?
– Порою мальчик бредит во сне, – ответила матушка Евдокия. – Иногда он говорит столь жуткие вещи, что я никому не возьмусь их пересказать.
Хозяин таверны посмотрел на мальчишку, пьющего сбитень, задумчивым взглядом.
– И как же он оказался здесь?
Матушка Евдокия тоже посмотрела на мальчика и вздохнула.
– Точно не знаю. Из того, что он говорил во сне, я поняла, что пришел он сюда пешком. Шел долго, видел по пути много страшного. Когда я нашла его, он был тощ, как сухая ветка, и едва держался на ногах от усталости и голода. При себе у него был только корень золотника и пучок рысьей травы. Как я поняла, когда мальчик хотел есть, он жевал траву и облизывал этот корешок. Думаю, золотник отпугнул от него оборотней.
– Про золотник я знаю, – кивнул Озар. – А как насчет упырей? Упыри не боятся золотника.
Евдокия рассеянно улыбнулась.
– На этот вопрос я не могу ответить, Озар. Знаю одно: Господь для чего-то уберег этого мальчика.
Мужики в большом зале заржали.
– Эй, матушка! – крикнул один из них. – Не хочешь оседлать моего конька?