Я никогда не забуду тех восемнадцати или двадцати дней, в течение которых легкий пассатный ветер тихонько уносил нас по направлению к островам. Преследуя кашалота, мы шли приблизительно на 20° западнее островов Галапагос. Все что нам осталось делать, когда определился наш курс, — это, поставив реи поперек судна, спуститься по ветру, а доброе старое судно и нестихавший ветер сами сделали все остальное. Рулевой, удобно примостившись у румпеля, готов был дремать часами. Верная долгу «Долли» шла вперед своей дорогой и подобно тем, кто всегда делает свое дело хорошо, только если он предоставлен самому себе, она продвигалась вперед, как морской ходок-ветеран.
Какое это было прелестное, ленивое и томное время, пока мы так скользили по волнам!
Нежнейшая синева неба была окаймлена на горизонте узкой полоской прозрачных бледных облаков, никогда не менявших ни очертаний, ни окраски. Длинные, размеренные волны океана с заунывным шумом катились мимо, и легкая рябь блестела на солнце. Время от времени стайка летучих рыб, спугнутая с воды, взвивалась в воздух из-под корабельного носа и затем стремглав, подобно серебряному потоку, падала в море. Вдали мелькал высокий фонтан кита, а ближе бродячая акула — страшный разбойник морей, — вынырнув и держась на скромном расстоянии, поглядывала на нас своими злыми глазами. По временам какое-то бесформенное чудовище морских глубин, всплывшее на поверхность, при нашем приближении медленно погружалось в синие воды и исчезало из виду. Но самым поразительным из всего окружавшего нас было ненарушаемое молчание, царившее в небе и в воде. Не было слышно ни звука, кроме случайных вздохов косатки да журчания воды, рассекаемой острым водорезом.
Когда мы уже подходили ближе к земле, я с радостью приветствовал появление бесчисленных морских птиц. Вскоре другие признаки нашего соседства с землей стали очевидны; это было уже незадолго до радостного возвещения «Земля!», услышанного нами с марса и данного с той особой растянутостью звука, которую так любят моряки.
Капитан, бросившись из каюты на палубу, весело кричал, гладя в подзорную трубу; штурман еще громче переспрашивал: «С какой стороны?» Черный кок высунул свою косматую голову из кухни, а собака Ботсвэн проскользнула под брашпиль[1] и яростно залаяла. Земля! Да, вот она! Едва уловимая неправильная синяя полоска, обозначающая смелые очертания высоких вершин Нукухивы.
Нукухива — самый значительный из Маркизских островов и единственный, к которому обычно пристают суда. Остров этот имеет около 20 миль в длину и приблизительно столько же в ширину. На его изрезанных берегах три хорошие гавани, из которых самую большую и удобную местное население называет «Тайохэ». Среди различных племен, населяющих берега других заливов, а также среди всех путешественников она известна под именем, закрепленным за самим островом, — Нукухивы.
Бухта Нукухива — то самое место, где капитан хотел отдать якорь. Во время заката солнца мы заметили туманные очертания гор, а к утру подошли уже совсем близко к острову. Бухта, которую мы искали, лежала на дальней его стороне. Пока судно шло, двигаясь вдоль берега, мы смотрели на цветущие долины, глубокие ущелья, водопады, веющие прохладой рощи, скрываемые там и сям выдающимися вперед скалистыми мысами, за которыми открывались постепенно все новые и поразительные красоты.
К полудню, тихонько обогнув мыс, мы вошли в Нукухивскую бухту. Ни одно описание не может передать ее красот!..
Но, к сожалению, в ту минуту я не мог ими любоваться…
Я видел только трехцветные французские флаги, трепыхавшиеся на кормах шести судов. Черные корпуса и вздыбленные ряды пушек по бокам выдавали их воинственный характер. Они находились там, в этой прелестной бухте, где даже зеленые прибрежные холмы как бы порицали суровость их вида. Для меня ничего не могло быть неприятнее приветствия этих судов. Вскоре мы узнали, что привело их сюда: в описываемое мною время всей группой островов от имени французской нации завладел адмирал де Пети-Туар.
Пока мы медленно двигались вперед, бесчисленные каноэ начали отваливать от берега, и мы скоро оказались в середине целой флотилии, причем дикие владельцы лодок, стараясь подойти к нашему борту, отчаянно толкали друг друга. Таких странных выкриков и страстных жестов я до этого никогда не слыхал и не видал. Можно было подумать, что островитяне готовы схватить друг друга за горло, тогда как они всего лишь дружественно расцепляли свои лодки.
1
Брашпиль — металлический или деревянный горизонтальный ворот на носу судна, приводимый в действие большей частью паром; служит для вытягивания из воды якоря и т. п. (