Но ничто не вызвало такого восхищения, как лошадь, привезенная из Вальпараисо на «Ахилле», одном из судов эскадры. Красивое животное было взято на берег и помещено в хижине внутри ограды укреплений. Случайно как-то коня, покрытого нарядной попоной, вывели оттуда, и один из офицеров проскакал на нем во весь опор по твердому песку побережья. Это событие было, конечно, встречено громкими приветственными криками, и «большая собака» была единодушно признана островитянами за самый необыкновенный зоологический вид, который когда-либо им попадался.
Наше судно и трех дней не простояло в гавани Нукухивы, как я решил покинуть его. Насколько многочисленны и вески были доводы, приведшие меня к этому решению, свидетельствует тот факт, что я предпочел рискнуть своей жизнью, оставшись среди местных жителей, лишь бы избежать плавания на борту «Долли». Выражаясь кратко, по-матросски, я решил «смыться».
Когда я поступил на «Долли», я, разумеется, подписал договор, тем самым как бы нанимаясь и принимая на себя определенные обязательства на время плавания. Но при всех сделках, если одна сторона не выполняет того, что должна по условию, разве тем самым не освобождается и другая сторона от своих обязательств? Кто скажет, что это не так?
После того как я решил вопрос принципиально, позвольте же мне приложить это решение и к частному случаю, о котором идет речь. Множество раз не только подразумеваемые, но и оговоренные условия договора нарушались на том судне, где я служил. Обращение было грубое, к больным относились с преступной небрежностью, провизия отпускалась чрезвычайно скупо, плавание бессмысленно затягивалось. Капитан был виновником всех этих злоупотреблений: трудно было предположить, что он исправит что-нибудь или изменит свое поведение. На всякие жалобы и увещания у него был один ответ: острый конец его костыля убедительно и успешно приводил к молчанию недовольных. К кому могли мы обратиться за помощью? Мы оставили и закон, и справедливость по ту сторону мыса Горн, и, к несчастью, наша команда за малым исключением состояла из трусливых негодяев, постоянно ссорившихся между собой и сходившихся лишь в терпении, с которым они переносили безграничную тиранию капитана. Было бы безумием двум или трем из нас пытаться без поддержки остальных противиться произволу, царившему на борту «Долли». Мы бы только навлекли на себя месть этого «владыки корабельных досок» и подвергли бы своих товарищей еще большим жестокостям.
В конце концов со всем этим можно было бы на время примириться, если бы была надежда на скорое освобождение. Но какая горестная перспектива ожидала нас в этой части света! Длительность китоловных плаваний за мысом Горн, часто затягивавшихся до четырех-пяти лет, вошла уже в поговорку.
Таким образом, как только я попал на берег, я решил покинуть «Долли». Конечно, трудно назвать геройством тайное бегство от того, кто причинил зло и обиду, но как же мне этого избегнуть? Другого выхода я не видел. Решившись, я принялся собирать сведения относительно острова и его обитателей, чтобы сообразно с этим составить план бегства.
Нукухивская бухта формой своей напоминает подкову и имеет приблизительно девять миль в окружности. Вы приближаетесь к ней с моря через узкий вход между двумя маленькими островками, подымающимися конусообразно вверх, приблизительно на пятьсот футов.
От самого моря берег поднимается одинаково со всех сторон зелеными отлогими косогорами, незаметно переходящими в величественные горы. Голубые очертания их замыкают кругозор. Прекрасный вид берега еще выигрывает от глубоких и романтических ущелий, которые, очевидно, расходятся по радиусу от общего центра и верхние очертания которых теряются в тени гор. По этим лощинкам бегут светлые ручьи, часто образующие то маленькие водопадики, то большие и шумливые водопады, и, наконец, спокойно текущие дальше до самого моря. Дома туземцев, плетенные из желтого тростника, крытые длинными заостряющимися книзу листьями пальмы, беспорядочно разбросаны по долинам под тенистыми ветками кокосовых деревьев.
Берега острова изрезаны многочисленными заливами, к ним спускаются широкие цветущие долины. Долины эти населены различными племенами, которые, хотя и говорят на родственных наречиях одного общего языка и имеют общую религию и законы, но с незапамятных времен ведут наследственную войну друг с другом. Лежащие между ними горы, обычно в две или три тысячи футов над уровнем моря, определяют территорию каждого из этих враждебных племен, которые никогда и не перебираются за них, кроме как для военного или разбойничьего нападения. Непосредственно к Нукухиве прилегает отделенная от нее цепью гор, видимых из гавани, очаровательная долина Гаппар; жители ее поддерживают самые дружественные отношения с населением Нукухивы. По другую сторону от долины Гаппар лежит великолепная долина страшных тайпи, непримиримых врагов других племен. Это воинственное племя, кажется, вселяет остальным островитянам неописуемый ужас. Самое имя их страшит, ибо слово «тайпи» на маркизском наречии значит — любитель человеческого мяса. Несколько странно, что это название укрепилось исключительно за ними, поскольку туземцы всей группы островов, судя по описаниям миссионеров, неисправимые каннибалы.