Часы уже готовились пробить три раза, когда рядом раздался голос:
— Вы ждете меня, не правда ли?
Он неторопливо обернулся и равнодушно взглянул сначала на говорившего, потом на носки своих ботинок.
— Что вы сказали?
— Я из Гуантанамо.
— Из Гуантанамо? — удивленно переспросил негр.
— Да.
Это был далеко не молодой человек. Лет пятидесяти, даже, может быть, больше. Без шляпы, в хлопчатобумажном костюме стального цвета, белой сорочке и синем галстуке. Редкие, зачесанные назад, каштановые волосы убеляла седина. Выжидательно склонясь, он не вынимал рук из карманов пиджака. Потом осторожно улыбнулся и нерешительно высвободил левую, чтобы показать на собор.
— Там утром Роландо Синтра говорил вам обо мне.
Негр молчал, глядя на незнакомца ошеломляюще-невинными глазами. Тот начал беспокоиться.
— Это естественно, что вы не доверяете мне, — сказал он. — Вы меня совсем не знаете… Парень из группы Роландо довел меня до угла, — он показал на здание муниципалитета, — и оставил, показав вас. Я не мог ошибиться. Он видел вас у девушки Роландо, вы беседовали. Я из Гуантанамо.
Лицо негра стало серьезным. Незнакомец сел рядом с ним на скамейку.
— Да, Роландо мне говорил о вас, — сказал наконец негр, — но не в соборе, а у своей невесты. К тому же я думал, вы моложе.
Негр протянул незнакомцу руку. Тот крепко пожал ее.
— Вы осторожней оленя, друг, — посетовал, улыбаясь, незнакомец. Прикурив от зажигалки, он жадно затянулся и выпустил дым. Негр сказал, что не курит, когда незнакомец протянул ему сигару. — Так. Теперь сделаем вид, будто обсуждаем какую-то сделку.
— Хорошо, — согласился негр. И, как бы извиняясь, добавил: — Вы ведь понимаете, почему я соблюдал осторожность. Кто-нибудь должен был прийти с вами: Роландо или один из парней, которых я видел у его девушки.
— Чем реже мы будем ходить вместе, тем лучше.
— Тоже верно, — задумчиво согласился негр. — Я сам не могу встречаться ни с кем из своих здешних товарищей. А так хочется поговорить с ними. Кое-кого встретил на улице, но пришлось сделать вид, что мы не знакомы. Они меня поняли… Если хочешь принести пользу, надо действовать осторожно.
Воцарилось молчание. Каждый думал, как начать разговор о том, ради чего они встретились.
— Роландо сказал мне, что вы против бомб, — начал гуантанамец.
— Дело не в том, что против, но мы, марксисты…
Незнакомец прервал его:
— Ладно. Оставим это. Не будем спорить. У вас большой опыт?
— В чем?
— В контактах с рабочими, разумеется.
Негр как будто бы немного смутился, провел рукой по лицу и, прищурившись, испытующе взглянул на собеседника.
— Пожалуй… Я одиннадцать лет был генеральным секретарем профсоюза…
— Тогда вы знаете более чем достаточно. Вы коммунист, не так ли?
— Разумеется.
— Мы не коммунисты, хотя Батиста утверждает обратное. Но нам необходима помощь всех трудящихся, к какой бы партии они не принадлежали. Создан Национальный объединенный рабочий фронт[124]. Он ширится. Мы хотим, чтобы в нашу борьбу включились настоящие рабочие лидеры. Мы должны вырвать у Мухаля руководство трудящимися.
Глаза негра блестели. На лице не осталось и следа усталости.
— Я в полном вашем распоряжении, — сказал он. — Партия мне поручила помогать вам.
— Отлично.
Человек из Гуантанамо, казалось, был чем-то обеспокоен. Он отбросил сигару, взглянул на наручные часы, негр тоже машинально перевел взгляд на соборные куранты. Было четверть четвертого.
— Сегодня я видел, как солдаты убили четверых парней, — сказал негр.
— Очевидно, это были ребята из Марти, — предположил его собеседник.
Полузакрыв глаза, сжав толстые губы, негр тихо продолжал:
— Там было примерно триста солдат, и выпустили они тысяч пять пуль. Я уверен, что ребят застали врасплох и они не разу не успели выстрелить. Солдаты хотели просто убить их и еще больше запугать население.
— Ясное дело…
— Около двадцати мужчин, спасаясь от пуль, бросились на пол рядом со мной, уже не говоря о женщинах. Как вы это расцениваете?
Человек из Гуантанамо изучал его лицо, стараясь понять, к чему тот клонит.
— Спасались от выстрелов? Ну, а что еще можно было сделать в вашем положении? Ведь у вас не было оружия…
— Двадцать мужчин, столько же женщин. И это только в одном месте. А сколько еще людей лежало в других местах? Солдат было триста. Нас тысячи. Мы лежали, уткнувшись в землю, в то время как триста солдат убивали четверых юношей! Если бы мы были организованы, мы могли бы спасти ребят, забросав врагов камнями. Как вы считаете?
124
*