— Как дела, братишка?
Негритенок даже чистить перестал, замер от удивления, но тут же ответил:
— Неважно, приятель.
Больше негр вопросов не задавал, немного устыдившись своей бесцеремонности. Когда башмаки были вычищены, он дал парнишке монету. Потом двинулся дальше.
«Не зайти ли в синдикат? — усмехаясь, подумал он. — Нет, не стоит. Под руководством Мухаля профсоюзы стали опорой тирана. Честные рабочие уже давно вышли из профсоюзов. Встретиться с членами партии? Нет. Лучше поговорить с незнакомыми людьми, просто поговорить, посмотреть. В жизни Сантьяго надо разобраться самому».
Он умел видеть большое в малом. Мог предугадать начало кровавой битвы, и улицы казались ему красными реками страдания. Но в одном он был уверен: Батиста может быть свергнут только путем борьбы. А назревающая революция пока еще была подобна подземной реке.
С одной стороны — полицейские джипы, танки, самолеты и сорок-пятьдесят тысяч хорошо вооруженных солдат. С другой — твердая воля, порой еще слепая, но несгибаемая. Молодежь… И надо бороться рядом с нею, надо открыть ей глаза, надо, чтобы люди видели настоящие цели и пути к их достижению.
Он не заметил, как подошел к гостинице. Поднялся по скрипучей, источенной червями лестнице и остановился на пороге своего номера, держась за ручку двери.
— Коридорный! — Его голос прозвучал гулко.
На постели, около подушки, лежал его потертый чемоданчик. Открытый. Белье разбросано на простыне. Его второй, светло-коричневый, костюм комком брошен в угол. Две белые рубашки распяты на спинке кровати.
Негр, ничего не трогая, нахмурившись смотрел на разгром.
— Что это значит? — спросил он у коридорного.
Тот приложил ладони к груди.
— Ничего… Приходили из СИМ[126].
Лицо негра посерело. Взявшись рукой за подбородок, он, не двигаясь, смотрел на свой чемодан.
— Если хотите, я приведу все в порядок, — предложил коридорный и стал оправдываться: — Я ничего не трогал до вас, а то, знаете, не хватит чего-нибудь, и будут говорить, что я украл. А кому это понравится…
— Да-да, — нетерпеливо, но мягко перебил его негр и подтолкнул к дверям. — Все в порядке: не беспокойтесь.
— Если ты проработал здесь честно двадцать лет, не захочешь, чтобы из-за этих, из СИМ, тебя пятнали…
Наконец негр запер за коридорным дверь и одним прыжком подскочил к кровати. Рука скользнула в прореху на подкладке чемоданчика. Глубже… Он облегченно вздохнул, и лицо его снова стало бесстрастным.
— Здесь… — прошептал он. — Не заметили… Идиоты!
В его руке было несколько тщательно сложенных листков. Он отделил один и, сложив, спрятал в карман брюк. Остальные положил на прежнее место.
«Карта Семаналь»[127]. Нужно, чтобы Роландо прочитал это. Его девушке вряд ли понравится, но парня может заинтересовать: «Негры не воюют с Батистой…» Он аккуратно собрал все вещи и повесил их на плечики в маленький шкаф.
Присев на край кровати, начал было развязывать шнурок ботинка, но вдруг устало откинулся навзничь. Так и лежал поперек постели, сцепив на лбу пальцы рук, вывернутых ладонями к потолку…
Когда он вышел из душа, — вспотевшее лицо казалось еще более осунувшимся, могучее тело сгорбилось от усталости. Он надел свежую белую рубашку и все тот же темно-синий костюм. Перед зеркалом, висевшим над умывальником, расчесал туго завившиеся от воды волосы. И снова пошел к двери.
Автобусы были забиты мужчинами и женщинами, возвращавшимися с работы. Те, кто шел пешком, торопились, на их лицах читалась тревога.
— Они боятся темноты. Что за ночи в Сантьяго?
С горизонта прощально светило солнце. Последние лучи, как яркий мост, тянулись над бухтой… Предвечерняя суета казалась негру каким-то бессмысленным бегством, будто люди хотели спастись от чего-то неизбежного.
Кафе были пусты. Официанты, опершись локтями о стойки, глядели на улицу. Им тоже, видимо, не терпелось уйти, встретить наступление темноты дома. С шумом опускались металлические шторы магазинов. В переулках группами собирались накрашенные женщины. Их более состоятельные товарки приоткрывали двери и окна квартир, выходящих на улицу. Косметика была не в силах скрыть худобу их лиц.
Негр шел по Сантьяго. Он свернул с улицы Аламеда и стал подниматься по Санта-Рите. Подъем был нелегкий, дышалось с трудом. Когда он добрался до вершины, лоб был мокрый от пота. Отирая лицо платком, он с интересом разглядывал обгорелые руины большого дома.
126
*
127
*