— Вот всегда ты стараешься разрушить мою теорию.
— Первейший долг умного человека — быть твердым в своих убеждениях или, во всяком случае, стараться быть твердым.
Официант принес мартини. Кристина пригубила.
— Этот слабее, чем тот.
— Точно такой же, сухой.
— Сухой, но не такой, этот слаще.
— По второму разу все кажется слаще.
А солнце ползет все выше, словно всасывая в свое раскаленное добела нутро выжженную мостовую, красноватые и охряные фасады домов на Ведадо.
Они выходят, и густой, горячий воздух бьет в лицо и тяжело наваливается на них; но вот машина трогается, и становится прохладнее.
— Куда мы? — спрашивает Даскаль.
— Не знаю, — говорит Кристина. Усаживается поглубже и, сразу потеряв все свое великолепие и уверенность, превращается в робеющего подростка.
— Дальше тянуть нечего — сегодня.
— Да, знаю. Ты и так долго ждал.
«Шевроле» мчится по улице Линеа, где есть и старые дома колониальных времен, и излишняя пышность девятнадцатого века, и свойственная республике неопределенность переходного периода, и вульгарная роскошь периода Тучных Коров[34], воплощенная в камне: памятники Менокалю и новые жилые здания, означающие подъем благосостояния служащих и одновременно возможность для разбогатевших политиков надежно поместить капитал. Все здесь есть.
Туннель. Сады Мирамара — убежище в полуденную жару; темная зелень, желтеющая зелень и светлая зелень смягчают удушливый солнечный зной.
Доехав до Третьей улицы, они поворачивают направо, а за Нулевой — налево. Показался дом, наполовину скрытый листвой платана, которая касается оранжевой черепицы, выстилающей навес над воротами. Даскаль сбавляет скорость и заворачивает, собираясь поставить машину в гараж.
— Куда мы? — спрашивает Кристина.
— Сюда. В этот дом.
— Я не могу сюда.
Даскаль притормаживает, подает машину назад и едет дальше по Нулевой.
— Почему? Что с тобой?
— Мне не нравится…
Лишний круг, пока она решается.
— Брось глупости. Ты же не девочка…
Кристина не отвечает. Но упорство ее слабеет, она что-то смущенно шепчет. Предрассудки в ней не так уж сильны, еще немного, и она решится. Так и есть. Даскаль снова подъезжает к дому и ведет машину к гаражу. Въезжает по узенькой аллее во двор и ставит машину рядом с другими.
Комната неприятная. Даскаль запирает дверь и опускает шторы, создавая интимную полутьму. Поворачивает рычажок установки для кондиционирования воздуха до отказа. Потом подходит к Кристине и целует ее в шею. Та мягко высвобождается из его объятий и садится в кресло.
— Прости, я не привыкла…
— Я не нашел ничего другого.
— Но есть же у тебя друзья. В другой раз постарайся найти квартиру.
— В другой раз будет другой раз.
Даскаль бросается на кровать и закуривает сигарету. Глубоко затягивается и с силой выпускает дым. Кристина, стоя перед зеркалом, распускает свою длинную косу.
— До чего приятная страна, — говорит Даскаль. — Как тут легко живется. Можно жить под открытым небом, круглый год ходить нагишом, а питаться фруктами и кокосовым молоком. И все благодаря климату.
— На Ривьере тоже приятно жить, — говорит Кристина.
— Но не так, как здесь. Ни в одной стране нет такого хорошего климата, как у нас.
Кристина улыбается и идет в ванную. Даскаль продолжает:
— Это мы придумали солнце и старый ром, морской ветер и рис с фасолью, синеву моря и коротенькие сигары из табака, выращенного в Вуэльта-Абахо, веер из пальмы гуано, черный кофе, кресло-качалку, тонкую талию у женщин, узконосые двухцветные туфли и рубашку-гуайаберу.
Натянутость проходит. Трещины на потолке и следы карандаша на двери кажутся уже почти привычными.
— Знаешь, что нам надо сделать? — говорит Даскаль.
— Что?
— Отправиться на Варадеро, ходить нагишом и питаться одними крабами.
— Ты заговариваешься.
— А почему бы нам так не поступить?
— Летом самый сезон, и меня все знают. А зимой Алехандро туда часто ездит.
— Хорошо, что есть такие Алехандро, — говорит Даскаль.
Завернувшись в полотенце, Кристина выходит из ванной. Мягкие золотистые волосы закрывают ее плечо. Он глядит на ее полные, длинные, загорелые ноги.
— У нас с Алехандро давно уже ничего не было.
— Как это он выдерживает.
— Мы с Алехандро очень далеки. Брак кладет конец всему.
Даскаль гасит сигарету о пепельницу и, повернувшись к Кристине, гладит ее волосы.
34
*