— Я ненавижу «кадиллаки», — сказала Кристина.
— У тебя другие божества. Например, старик Приап. У каждого свое. У кого фетиш — перстень, у кого — золотая цепочка на шее, маленькая ножка, сласти из яичного желтка; разврат у нас тоже фетиш, и политический пост, и сахарный тростник, и толстые ляжки.
— А у них какой фетиш?
— Не знаю… урожай сахарного тростника, выборы…
Все тот же слуга в белой куртке подошел так же спокойно, как и в прошлый раз, и сказал безразличным, равнодушным голосом:
— Кушать подано, сеньора.
Кристина пригласила всех в столовую.
Когда они шли через большой зал, она шепнула Даскалю:
— Постарайся произвести впечатление, только не будь желчным.
Кристина и Алехандро сели на разных концах стола. Сенатор и Панчете Росалес — друг против друга — в центре, а Карлос и Даскаль заняли оставшиеся места. Стены в столовой были обшиты блестящими, отделанными резьбой панелями из светлого красного дерева. В витринах стояли фигурки из яшмы.
— О чем вы там говорили? — спросил Алехандро.
— О судьбе, о ее превратностях, — сказала Кристина.
— Мы говорили о фетишах, это не совсем то же самое.
— У Луиса насчет фетишей целая теория, — сказала Кристина.
Разлили по бокалам минеральную воду.
— Расскажите нам о фетишах, Луис, — сказал Алехандро.
— О каких? О фетишах — растениях, камнях или людях? Что касается людей — это очень интересно.
— У нас, на Кубе, в колдовские штучки верят все, — сказал сенатор Седрон.
— О людях.
— Все очень просто: всякий вождь, всякий каудильо — фетиш для людей, — сказал Даскаль. — Хосе Мигель Гомес и Марио Менокаль были фетишами. Петух и плуг, символ либеральной партии, тоже фетиши, только другого рода. Было время, когда они подняли народные массы. А Хосе Мигель и Менокаль олицетворяли мужество, силу, непоколебимую власть. Каудильизм, как и лотерея, несет надежду на счастье. Хосе Мигель был акулой, Менокаль — правителем. Акула и правитель означают власть прочную, прихоти которой обжалованию не подлежат; такая власть защищает, но может и причинять страдание, и если пользоваться ее защитой, то порою надо сносить и ее жестокость. Акула и правитель символизируют энергию, насилие, иерархию. У нас были разные каудильо, и от каждого из них мы ждали решения национальных проблем. Ореол каудильо привлекает, он сулит благополучие: этакий новоявленный Моисей, ведущий свой народ к земле обетованной. Но они всегда предавали. Все до одного умирали развенчанными, и народ возвращался к скептицизму. Последним крушением наших надежд были Грау[48] и поколение тридцатых годов, которое сейчас правит нами. Вечно повторяется одно и то же. Каудильо умирает, мы хороним его и опять погрязаем в разврате до тех пор, пока кто-нибудь снова не возродит в нас надежду.
— Насмешка — враг повиновения, — сказал Алехандро. — Кубинец не любит подчиняться.
— Нет, насмешка означает мятеж против посредственности, которая правит нами, насмешка — это убежище от вновь и вновь повторяющегося крушения надежд, выход из нищеты, конца которой не видно.
Легким движением руки Кристина приказала убрать посуду. Двое слуг, которые не ходили, а словно плыли по полу, подали фаршированных крабов в панцирях.
— У нас ведь печаль недолга, — сказал Алехандро. — Кубинцы — люди поверхностные.
— В это общепринятое мнение я не верю, — сказал Даскаль. — Действительно, наша чувственная жизнь очень интенсивна. Это фактор географический. Йод моря проникает в нас через органы обоняния, бриз легко касается кожи, глаз воспринимает яркий свет, ухо — ритмы, а нёбо — вкус фруктов. Стоит выйти на улицу, как начинают действовать сразу все органы чувств, а непрестанные упражнения оттачивают и обостряют нашу восприимчивость. В каждом кубинце живет дегустатор: нас формирует окружающая среда. Но мы не только чтим Диониса, мы способны и на действие.
— Я в это не верю; на нашем острове все игрушечное, — сказал Карлос.
— Что-то мы взяли и от папа Монтеро, что-то от Маненге[49],— продолжал Даскаль. — Папа Монтеро — чувственный креол, Маненге — человек действия. Папа Монтеро исповедует гедонизм, носит чесучовый костюм и обмахивается веером. Маненге — контролирует избирательные бюллетени и за это получает государственные должности. Папа Монтеро пляшет традиционную румбу, носит двухцветные туфли и хвастается маленькой ножкой. Маненге носит перстень и преуспевает; это он каждый день открывает и закрывает двери министерств и открыто содержит третьеразрядную любовницу. Папа Монтеро элегантен, изящен, непостоянен и улыбчив. Маненге упорен и честолюбив. В каждом кубинце живут и папа Монтеро, и Маненге, живут в постоянном единоборстве. Но ни один из них не доходит до убийства соперника. Они властвуют попеременно и сосуществуют.
48
*
49
*