Скандал, как и надеялись, был грандиозный. Жаль только, что сенатор Понсе своей тростью сломал руку Хуанито Диасу.
На следующий день знаменитый репортер Рекардо Дольс посвятил этой проделке свои «Заметки на злобу дня». Но тут все стены столицы оказались оклеенными листовками, предлагавшими ром «Гомес». Торговля оживилась, и дон Рамон повысил плату до двенадцати бутылок рому и восьми бутылок анисовой водки. Кутежи «Общества» нашумели на всю округу. Габриэля Седрона огорчало только то, что его мать узнала обо всем и написала ему пространное письмо, где предостерегала сына от дурных компаний.
Развлечения приняли такой размах, что Габриэлю Седрону для поддержания сил пришлось купить себе два патентованных средства: настойку Берро и эликсир доктора Бастида. По воскресеньям он проделывал на трамвае длинный путь до Ведадо и там укреплял здоровье морскими купаниями. Неистощимый на выдумки Хуанито Диас быстро поправился и снова мог принимать участие в развлечениях «Общества».
Габриэль всегда помнил отцовский совет: в этой стране хорошо одним генералам и ученым — и потому не пренебрегал занятиями. Летними вечерами он ходил с Паченчо гулять, они ели фруктовое мороженое и смотрели на золотую молодежь времен республики: Бебито Эчарте, Хенарио де ла Вега, Хорхе Бомбальера, Пепито Искьердо, Артуро Такечеля, Бекико Пелайеса — так сказать, ее цвет, самые сливки. Во время воскресных прогулок случалось ему с восхищением наблюдать и знаменитую куртизанку по прозвищу Живой труп, которая прогуливалась по Прадо в своем экипаже; ее бесстрастное лицо было покрыто белилами, что еще больше подчеркивало белизну кожи: такова была ее манера предлагать себя. Некогда в ее постели побывали известнейшие люди.
Огни Гаваны, вначале ослепившие Габриэля, теперь стали ему привычными. Он уже не ходил, как бывало раньше, в шляпный магазин «Энрике» поглазеть на хлопотавших там красавиц. Он всерьез занялся учением. Ежедневно читал газеты и, поскольку увеличилось его месячное содержание, сумел послушать Тамаки Миуру в «Мадам Баттерфляй», Эухению Суффоли и Энрике Борраса — словом, приобщался к серьезному искусству.
Это были счастливые времена, деньги текли рекой. И поэтому, когда умер дедушка Сандалио, Габриэль ответил отказом матери, которая звала его приехать заняться делами. В письме он посоветовал ей нанять управляющего. Огромный город лежал перед ним — только руку протянуть, — и Габриэль решил его завоевать.
БЕЛОЕ ЗОЛОТО
БЫТИЕ
В начале сотворил бог отели «Ритц» и «Уолдорф».
Пятая же авеню была безвидна и пуста, и тьма над поверхностью Олд-Бонд-стрит; и дух божий носился над Гайд-парком.
И сказал бог: да будет «Тиффани», и стал вексель.
И увидел бог: hors d’oeuvre[59], что она хороша, и отделил бог Ниццу от Монте-Карло.
И назвал бог мартини very nice[60], а путешественника назвал болтуном. И был вечер, и было утро: день один.
И сказал бог: да будет твердь посреди трестов, и отделил дебет от кредита.
И создал бог твердь и отделил проценты, которые под твердию, от долговых обязательств, которые над твердию: и стало так.
И назвал бог твердь фондовой биржей. И был вечер, и было утро: день второй.
И сказал бог: да соберутся все меню, которые на Вандомской площади, в одно место и да явятся à la carte[61]: и стало так.
И назвал бог Уолл-стрит улицей только для господ, а собрание забастовщиков назвал большевистским. И увидел бог, что хорошо.
И сказал бог: да произрастет час коктейлей «дайкири» со льдом и five o’clock[62] и чековая книжка, приносящая по урожаю тростника плод, в котором семя его по роду его, в гаванском Яхт-клубе: и стало так.
И произвели рубщики тростника колонов — колонов, сеющих семя по роду их, и чаны, приносящие необработанный сахар, в котором семя его по роду его, в бумагах расчетной платы. И увидел бог, что хорошо.
И был вечер, и было утро: день третий.
И сказал бог: да будет tips[63] на тверди ночных клубов, для отделения дня от ночи, и да будут они для знамений, и для сезонов, и дней, и годов, и да будут «Say it with flowers»[64], на тверди цветочных магазинов, чтобы освещать благодарность: и стало так.
И создал бог две улицы великие: улицу большую, для управления ночью, и улицу меньшую, для управления днем, и vedettes[65].