Ба Розали, с очаровательно розовым лицом и снежно-белыми волосами, уложенными в высокую прическу, восседает на скамье за изящным столом так гордо, с таким достоинством.
Она наливает чай из своего собственного коричневого фарфора чайника с надбитой крышкой, который она ни за что не хочет выбросить, потому что уверена – ни в каком другом чайнике чай не будет так хорошо завариваться. Ба рассказывала мне об этом милом старом доме, Риджхилле, который принадлежал нескольким поколениям ее предков. Он был построен в 1799 году, переходил от матери к дочери и никогда не принадлежал мужчине – только женщине. Таково было распоряжение Генриетты Бейли, моей пра-пра-пра-пра-бабки. Она выстроила этот дом на свои деньги; она была самой властной представительницей матриархата в семье Бейли. Моя Ба тоже была Бейли, потомок по прямой линии Генриетты Бейли; и одно из моих имен – Бейли.
Я никогда не встречала такого красивого голоса, как у моей бабки, хорошо поставленного, живого, мелодичного. Она напоминала мне, что в один прекрасный день дом будет принадлежать мне. Она деликатно рассказывала мне о Генриетте и ее завещании, о том, как эта удивительная женщина, мой предок, хотела, чтобы женщины из рода Бейли всегда имели пристанище. Поэтому дом должен переходить от матери к дочери, даже при наличии сыновей. А если дочерей нет, дом переходит к жене старшего сына. Мне очень нравилось слушать рассказы о нашей семье. Я бережно храню в памяти замечательные истории. Истории, рассказанные моей Ба.
А вот и моя мать… Вся она – светло-золотистая, яркая, блестящая женщина с роскошными волосами цвета червонного золота, прекрасной кожей молочной белизны и потрясающими зелеными глазами. Отец называл их «мои изумруды».
Отец тоже здесь… ирландец. Лайэм Дилэни, Черный Ирландец, как говорила Ба. Черный Ирландец, шармер, мужчина типа «очаровательный бродяга», мужчина, в которого женщины влюблялись с первого взгляда, по крайней мере, Ба повторяла мне это снова и снова, пока я подрастала.
Он был высок, темноволос, румян, карие глаза сверкали, а его ирландский акцент был густ, как свернувшиеся сливки. Черный Ирландец, очаровательный бродяга, был писателем. Полагаю, что унаследовала его любовь к словам, его способность сплетать их друг с другом так, чтобы в результате получался какой-то смысл. Талант у него был мощный; я не уверена, что обладаю хотя бы малой частицей этой мощи. Ба говорила, что это произошло просто потому, что я не поцеловала камень Барни[1] в Каунти Корк, как, по его утверждению, сделал мой отец. Ба говорила, что это, несомненно, так и было, потому что она не встречала никого, кто умел бы убеждать с большим успехом, чем мой отец.
Тем не менее он, мой отец, сбежал от нас в один прекрасный день много лет тому назад, пообещав, что вернется через три месяца. Да так и не вернулся, и до сих пор я не знаю, жив он или умер. Мне было десять лет, когда он уехал на поиски материала для своих писаний, устремившись к далеким синим горизонтам. Прошло двадцать шесть лет с тех пор. Наверное, его уже нет в живых.
Моя мать тосковала; она несколько оживлялась только тогда, когда от него приходили письма. Она читала мне кусочки из этих писем, полученных одно за другим; малюсенькие кусочки – всякие интимности, как я полагаю, она пропускала. Таким образом, меня воспитывали в убеждении, что мой отец – человек фантастического словесного богатства, особенно, когда речь шла об обольщении женщин.
Сначала он поехал в Австралию, потом в Новую Зеландию, и наконец, покинув Антиподы,[2] перебрался на Таити. Следующим обратным адресом были острова Фиджи. Так он блуждал по тихоокеанскому региону в поисках Бог знает чего. Женщин? Других женщин? Более экзотических женщин? Но после того, как мать получила от него письмо со штемпелем Тонго, связь внезапно оборвалась. С тех пор мы больше ничего о нем не слышали.
В детстве я была уверена, что моя мать страдает от разбитого сердца, что она без конца тоскует по отцу. Я еще не знала, что через полтора года после того, как Лайэм Дилэни отплыл к этим экзотическим островам Микронезии, она уже влюбилась в Себастьяна Лока.
И вот я, по-прежнему сидя на скамье, подаюсь вперед, прищуриваюсь, всматриваясь в сад, залитый осенним светом.
1
Камень находится в Ирландии в замке Барни, построенном в XV веке. Считается, что поцеловавший его получает особый дар владеть словом.