«Вот стервец… — усмехнулась я, откинувшись обратно на скрипучую кровать. — И что ему от меня надо? Я не знаю ничего ни про зелёного человека, ни про Гитлера, ни про Сталина. Они все давно умерли! Оставьте меня в покое!»
Правда, отдыхала я ровно пять минут. Затем послышался топот ног, и только я в полной растерянности приподнялась, как ко мне в комнату влетела стая женщин во главе с замученной миссис Коул.
— Она пыталась выпрыгнуть в окно! — воскликнул Том, а я снова выпучила глаза от происходящего. — Она сумасшедшая! Я еле оттащил её, смотрите, вот следы от ногтей!
Не успела я повернуть голову в сторону подоконника, как на нём как по волшебству появились глубокие царапины. «Вот с-с-с… сука!»
— Нет! Это… это… это… м-м-м!
Почему-то я не могла произнести ни слова, и нянечки быстро связали меня какими-то тряпками и оттащили от окна, хотя я и вырывалась на свою беду. «Тварь, сволочь!»
Конечно, волна гнева была сильной, но эта эмоция сейчас была не в мою пользу, это точно. Затихнув, я позволила увлечь себя наверх, в просторный зал, где все окна были зарешечены, а из мебели был лишь стол и два стула… И на один посадили меня и привязали к спинке, а на второй где-то через час или около того пришёл мужчина в костюме и очках, вокруг которого плясала миссис Коул.
— Девочка появилась из ниоткуда, в странной одежде! Сначала бросилась под грузовик, потом пыталась выпрыгнуть в окно! Доктор Сэлмен, у приюта нет денег, чтобы заплатить вам, время сейчас тяжёлое… но если она не в себе, мы не можем оставить её здесь! Она может навредить другим детям!
«Вот тварь, это что, психиатр?! — выругалась я, уже представив себе обитую войлоком комнату, и такой расклад меня совершенно не устраивал. Мельком посмотрев вбок, я заметила крайне довольное лицо сопляка, затеявшего весь этот цирк, и мои руки затряслись от злости. — Не дождёшься, скотина!»
Для начала надо было прийти в себя и обуздать все эмоции. Это мне удалось удивительно быстро, и когда доктор Сэлмен, на вид относительно безобидный человек, сел напротив меня, в голове уже созрел план, как выпутаться из этой ситуации. В прямом смысле этого слова.
— Так-так-так… посмотрим. Ты понимаешь меня? — начал опрос психиатр, и я уверенно кивнула, а тоненькие круглые очки пожилого врача чуть сползли на переносицу, настолько внимательно он вгляделся в моё лицо. — Как тебя зовут?
— Я… я не помню…
На самом деле, я прекрасно помнила своё имя, оно было и на удостоверении, и на социальной карте, и много где ещё. Но все подозрительные вещи я спрятала ещё вчера, а светить настоящим именем, не зная ситуации, не хотелось, мало ли… Да и изображать амнезию было гораздо проще, чем истерию или шизу.
— А что ты помнишь? — изображая заинтересованность, явно пытаясь тем самым наладить контакт, спросил доктор Сэлмен, и я, картинно вздохнув, начала придумывать на ходу.
— Я помню… своё детство. Я родилась в Москве, но потом… мы уехали… за границу.
— Твои родители эмигранты, так?
— Да, — уверенно кивнула я, пока довольная результатом.
— Хорошо, — вздохнул доктор Сэлмен, сняв с руки часы. — А ты можешь сказать, который час?
— Пять минут третьего, — без запинки ответила я, и психиатр довольно кивнул, потому что ответ был правильным. Наклонившись, он порылся в коричневом портфеле и достал оттуда пустую белую картонку и показал её мне.
— А здесь ты что-нибудь видишь?
— Нет, она пустая, — так же уверенно проговорила я, прекрасно зная, какие приёмы на мне сейчас испытывали. Я точно выйду сухой из воды, вот увидите.
— Угу… значит, твои родители эмигранты. А как ты оказалась в Лондоне?
— Я… я не помню… — сглотнула я, получив крупицу новой информации об окружающем мире. Я в Лондоне?!
— А зачем ты бросилась под машину? Я правильно понимаю, тебя нашли на дороге, именно этот юноша?
Том тотчас авторитетно кивнул, а его скулы так и трещали от напряжения… сволочь…
— Да, девочка бросилась под машину, я сам видел, своими глазами.
— Я… я споткнулась! — вставила я, перетягивая одеяло на себя. — Я плохо помню, но я… я споткнулась и ударилась головой. А у окна мне… мне стало плохо! Мне стало плохо, я бы упала, но… но… этот… этот… мальчик… меня вытащил… только я поцарапала окно. Вот и всё… голова очень кружится, зря я подходила к этому окну.
Моя речь была связной, относительно связной, конечно, потому что навык английского оставлял желать лучшего. Но этого было достаточно, чтобы признать меня вменяемой… ну же!