Том словно воды в рот набрал, а я улыбнулась психиатру, пытаясь изо всех сил наладить с ним контакт. Я вменяема, спроси что хочешь, отвечу на всё!
— Ты где-нибудь училась? Умеешь читать и писать? — наконец заговорил доктор Сэлман, и я облегчённо вздохнула.
— Да, я умею. Я… я читаю с пяти лет, очень… очень люблю русскую классику. Я читала в оригинале Достоевского и Толстого…
— Вы читали «Войну и мир»? — послышался удивлённый вопрос, а я вконец расслабилась и улыбнулась.
— Конечно, мои родители очень её любят! Мне особенно нравится метафора дуба в контексте размышлений князя Андрея Болконского… и небо над Аустерлицем во время ранения князя, крайне животрепещущий момент. Лев Николаевич очень хорошо пользуется языком метафор, мне это нравится особенно сильно.
— Аустерлиц? — послышался за моей спиной тихий женский голос. — Это про Германию? О чём она говорит?
Только вот психиатр изменился в лице и восхищённо воскликнул:
— Я тоже это заметил! Поразительные метафоры! Удивительно слышать в таком юном возрасте столь зрелые мысли. Я думаю, дорогая, с вами всё в порядке, и даже больше, вы очень смышлёная для своего возраста юная леди! Дамы, прошу вас, развяжите девочку, она не представляет опасности для окружающих, ни явного, ни какого-либо другого психоза я не вижу.
«Съел, сучок!» — злорадствовала я про себя, когда меня отвязывали от стула. А я ещё плевалась в школе, что «Война и мир» мне не пригодится… Ха! Кикимора Александровна, огромное вам спасибо! Что бы я без вас делала с вашим дубом и небом Аустерлица! Пожалуй, это единственное, что я читала по литературе из этой темы, и то ради сочинения, а вот оно как получилось!
Будет трудно передать словами лицо Тома, когда психиатр сказал, что я не представляю угрозы для окружающих, ведь эта тварь добивалась обратного. Подавись! У меня лучшая подруга в орду по психиатрии поступила, да я ещё и с Настей, аспиранткой-психиатром, чаи в своём любимом ОППЖ гоняю, когда выдаётся свободная минутка, думаешь, я не знаю, как проводят осмотр психиатры?! Чёрта с два! Один-один, сволочь!
— У девочки, скорее всего, посттравматическая ретроградная амнезия… и возможно, сотрясение головного мозга, — напоследок проговорил доктор Сэлмен, вставая со стула. — Не давайте ей много пить и есть, а ещё пусть полежит недельку в кровати, постельный режим пойдёт на пользу, и головокружения пройдут. Удачи вам, дорогая.
— И вам, доктор, — с придыханием попрощалась я, приняв помощь от одной из воспитательниц, будто мне действительно плохо. А когда мы с Томом пересеклись взглядами, я незаметно показала ему средний палец и изобразила поцелуй, отчего он вскипел ещё сильнее. Ох да, он ещё не знает, с кем связался.
— Миссис Коул, — вдруг донёсся голос поганца, когда мы почти вышли на лестницу, и мне разом стало не по себе от того, как быстро кое-кто пришёл в себя. — Миссис Коул, наверное, я всё не так понял, прошу прощения… Но я очень хочу загладить свою вину. Давайте я провожу… девочку… до её комнаты и посижу с ней, пока не уснёт? Мне нетрудно, честное слово! Я очень хочу помочь!
«Ты что творишь, гад?! — взвизгнула я про себя, действительно чуть не потеряв почву из-под ног. Но моё пошатывание не ускользнуло от внимательного взгляда директрисы приюта, и та печально покачала головой, а меня так и перекосило. — Я хочу лежать неделю одна, без тебя, не смей!»
— Это всё-таки я не дал ей выпасть из окна… вы можете мне доверять, — тихо, баритоном проговорил он вдобавок, будто змей, гипнотизирующий мышь, и та снова вздохнула.
— Конечно, Том… леди, у нас и так много работы, детки болеют… пусть Том за ней присмотрит, надо погулять с малышами, а то они совсем зачахнут.
«Бля… бля-я-я-я…» — стонала я про себя, когда меня перехватил этот гад, только вот по сценарию я была тяжело больной и мне нужен был уход… уход этой твари куда-нибудь подальше, а не ко мне в комнату. Пожалуйста!
Придя в комнату, мы одновременно схватились: он — за палочку, а я за его горло. Это уже не лезло ни в какие ворота.
— Значит, ты родилась в Москве? Хорошо врёшь… — с улыбкой процедил он, чуть сильнее надавив палочкой, а я чуть сильнее надавила на его левую сонную артерию, и Том перехватил мою руку своей и крепко сжал, что я пискнула от боли. Но руку убирать не собиралась.
— До тебя мне ещё очень далеко, зая, — улыбнулась я, так и злорадствуя вспыхнувшей в его глазах злости. — Но не смей мне больше пакостить. Я уже большая тётенька, несмотря на внешность, и в обиду себя не дам.
— Ну-ну… только ты не представляешь, с кем связалась, милая, — процедил он, обдав меня горячим дыханием, только вот от него у меня прошлись мурашки по коже, словно от кусочка льда. — Доктора ты, может, и провела, а вот мракоборцев не проведёшь. Ты ничего не знаешь о мире, где оказалась…