— Шевченко сегодня кровь брать не будем, и точка. И, Татьяна Игоревна, вас не затруднит назначить рентген с барием Евдокимову?
— Нет, Тигран Сафронович, — с натянутой улыбкой отвечаю я и быстрым шагом ухожу из учебной комнаты. Рабочий день как всегда начался скверно.
«Пускай сам забирает направление из процедурки, а я считаю, что кровь надо взять!» — ворчу я по пути в ординаторскую, а на душе опять противное чувство, что я в чём-то виновата. Но в чём, вашу мать, я думаю о больном в первую очередь! Две операции за три недели, кровотечение! Ему что, жаль взять кровь перед выходными?
Распечатываю рентген, отношу на пост, пишу Тиграну. Какие дальше срочные дела? Больничные. Пока идёт обход, старшая медсестра подписывает стационарные карты у заведующего. Сколько я к ней ни подходила с утра, раньше девяти никогда ничего не было готово. Дневничок на Шевченко быстро написан, распечатан и вклеен в карту, его состояние относительно спокойно, времени — без двадцати девять. Можно выпить чаю и неторопливо пойти к старшей, забрать карты, сделать отдельные дневники для больничных и пойти на первый этаж… до половины первого должны успеть сделать.
Только я сделала первый глоток тёплого фруктового чая, первый вообще за день, потому что завтракать я не успеваю с дорогой, длиною в час, как в двери ординаторской показалось недовольное лицо Тиграна.
— Татьяна Игоревна, если вы будете сидеть на месте, то никогда нигде не успеете, — говорит он мне сквозь зубы, протягивая две карты — жёлтую и зелёную — на Боброва и Муравьёву. Времени, напомню, без пятнадцати девять. И как он вообще умудрился выдрать эти чёртовы карты у старшей?!
Мне не остаётся ничего другого, как вздохнуть и молча забрать карты. Тигран напоследок смотрит на меня уничижительным взглядом чёрных-чёрных глаз, похожих на жуков, а затем, хлопнув дверью, удаляется восвояси. А я иду к компу печатать дневники, да побыстрее, чтобы пораньше получить эти чёртовы больничные.
Мы с Тиграном крупно поссорились на прошлой неделе. Очень крупно. Он на меня накричал из-за ерунды, видите ли, я взяла из дренажа посевы, как велели клин. фармакологи, а ему не сказала. И я разревелась из-за несправедливости и игнорировала его весь оставшийся день. Конечно, реветь для двадцатипятилетней девочки с высшим образованием немного несолидно, но максимальные дозировки антидепрессантов и хронический недосып вкупе с постоянным и непрерывным унижением на остальных этажах онкоцентра делают своё дело — я на грани. Вот и сорвалась. Больше не буду. Нельзя. Я сильная.
Тигран был похож на стареющего Карлсона. Всегда улыбчивый, с залысиной в коротких чёрных волосах, крепкого телосложения, в чёрном хирургическом костюме и белоснежном халате на широкую спину. Поначалу он хвалил нас с Фатимой (ещё одна ординатор первого года, с которой мы вместе угодили в ОППЖ), постоянно говорил, какие мы молодцы… а мы и развесили уши. Потом пошли упрёки, что мы не можем выучить за ночь всю анатомию, физиологию и онкологию (не знаю, как Фатима, но я и близко не собиралась приближаться к онкологии, так уж сложились карты, так что поначалу я была просто тупеньким хлебушком), после — что мы не можем с ходу назначить инфузионную терапию переведённому из реанимации больному, что мы не можем угадать, когда назначать анализы и обследования, не умеем вязать, шить как профессора… Чем больше проходило времени, тем больше я всего запоминала и выполняла, но упрёков меньше не становилось… а после ссоры мы и вовсе перестали разговаривать. Только сквозь зубы и по острой необходимости. Ладно, переживём.
Отдел с больничными находится на третьем этаже. Лифт, как это ни странно, идёт до второго. Дальше по лестнице, а после — по длинному-длинному коридору не меньше трёхсот метров в одну сторону. А что я хотела? Онкоцентр международного уровня, двадцать семь этажей, огромное здание из семи отдельных корпусов, связанных между собой переходами… так что иногда приходится побегать.
Больничный Муравьёвой я продлила не вовремя — сегодня, за что на меня накричали в этом самом отделе, хотя так в целом можно, выписывается-то она сегодня. Стараясь не обращать внимания на негатив, я иду обратно на свой этаж с чувством выполненного долга: карты приняли, листки будут готовы после двенадцати, все везде успевают. Это главное.
Только я села допить свой остывший чай в двадцать минут десятого, как звонит телефон. Новый, а уже ужасно глючит. Ненавижу чёртову экономию. Надо было купить подороже, но переезд в Москву, куча денег… куда мне телефон за шестнадцать тысяч? Приходится терпеть. Номер высвечивается не сразу, но ненавистные буквы всё-таки проступают. Тигран.