Что ж, пока бежать было некуда, и я, приведя себя в более или менее приличный вид, вышла на лестницу, с удивлением отметив, что все комнаты на третьем этаже были распахнуты, а дети тщательно вытирали пыль и мыли окна.
— С чего это вдруг? — хмыкнула я Тому, кивнув на одну из комнат, пока мимо нас прошастала шестилетка с полным грязной воды тазом, и тот бегло осмотрел меня и хмыкнул:
— Дурной пример заразителен. Идём?
«Это он на меня намекает?.. — немало удивилась я, зашагав по скрипучей лестнице вниз. — Я заставила весь приют отмывать пол и стены?.. Вот это я красотка!»
Солнце засияло чуть ярче, и плевать, что до той мрачной лестницы оно не доходило от слова «совсем». Я даже почти забыла, что полчаса назад валялась без сил и не видела смысла жить дальше, как на втором лестничном пролёте меня чуть не сшибла одна из нянечек.
— Сестра Рейчел! Сестра Рейчел! Там Сэмми… о Господи!
Она сломя голову побежала вниз, опередив Тома, а я настолько поразилась её ужасной бледности и страху, что замерла на месте и уставилась в ту сторону, откуда прибежала нянечка. А затем медленно сделала первый шаг, сама не понимая, что же хотела увидеть. Удивительно, но Том не стал останавливать меня или каким-либо образом торопить. Вместо этого он чёрной тенью незаметно пошёл за мной, и нам не составило труда найти комнату, в которой всё и произошло… скоро произойдёт.
На продавленной железной кровати лежал измученный мальчик лет девяти или десяти, хотя из-за недоедания он просто мог выглядеть моложе своего реального возраста. Мне сразу бросились его заострённые черты лица и запавшие глаза на обезвоженном лице, а вот мальчик нас и вовсе не замечал. Рассеянным взглядом он смотрел перед собой, будто видел другой мир, и только я хотела отвернуться, как его вдруг резко согнуло и вырвало прямо на деревянный, никем давно не мытый пол.
— Симптом miserere(1)… — встретившись взглядом с Томом, прошептала я, по одному только запаху рвоты догадавшись, чем всё закончится. Правда, в угольно-чёрных глазах так и не промелькнуло понимание, и я тихо хмыкнула: — Ты же католик?
— По принуждению, — вяло отозвался он, переведя задумчивый взгляд на мальчика. — Что это значит?
— «Прими, Господь, его душу…» Идём, мы здесь уже ничем не поможем.
Осторожно прикрыв дверь, чтобы остальные дети ненароком не увидели умирающего товарища, я словно в трансе зашагала обратно на лестницу, чтобы спуститься в холл. Но Том, явно желая узнать больше, схватил меня за руку на середине пролёта и требовательно спросил:
— Ты знаешь, что с ним? Это какая-то инфекция? Неизвестный вирус? Как от него спастись?..
Так и замерев на месте, я медленно подняла взгляд на выточенное бледное лицо, пытаясь стереть из сознания совершенно другой образ, и всё никак не могла найти ни одного знака… сочувствия. Его там попросту не было. Всё, что терзало человека рядом со мной, — было беспокойство за свою драгоценную шкуру, поэтому неудивительно, что он вцепился в меня как клещ и никак не хотел слезать с шеи. Даже за покупками повёл, чтобы наладить отношения… Хотя кто я такая, чтобы судить его? Каждый крутится как может…
Чуть прогнав отвращение, я всё же медленно переступила ступеньку, попутно задумчиво бросив:
— Я понятия не имею, с чего всё началось, но каловая рвота — это симптом терминальной стадии кишечной непроходимости, и даже в моё время лучшие специалисты не смогли бы ему помочь в таком состоянии. Ему осталось пару часов, не больше.
— Да, но ты можешь хотя бы предположить, в чём причина? — не сдавался Том, и я чуть ускорила шаг, заодно обдумывая своё «экспертное» мнение.
— Возможно, его кишечник забил комок глистов, я о таком читала… — человек рядом со мной тотчас поморщился, а я хмыкнула про себя: «Какие мы нежные…» и продолжила: — Учитывая уровень гигиены в этом месте, такое вполне возможно. А может, просвет кишки перекрыла опухоль, хотя он слишком маленький для такого… А ещё, может быть, у него развилась динамическая кишечная непроходимость от того, что он съел слишком много после долгого голодания… я читала в учебниках, что подобное было часто в военное время.
Том на пару минут задумался, и это дало мне небольшую возможность прийти в себя, особенно учитывая, что мы наконец пересекли холл и вышли на улицу, где было пасмурно, но удивительно свежо.
— То есть, после долгого голода лучше не налегать на пищу?..
Я в ответ медленно кивнула, поскольку вывод был чертовски верным, и мне самой, похоже, не стоило об этом забывать, учитывая обстоятельства. Но когда мы наконец вышли за металлический забор на улицу, пришла моя очередь задавать вопросы.