— Дядь, а вас на фронте подбили? — спросил Юра раненого.
— Факт, не в пивной, — морщась, ответил тот.
— А он чего так низко летел? — спросил Юра о старшем.
— Меня прикрывал.
— Как — прикрывал?
— От врагов оборонял. Это, браток, взаимовыручкой называется. Запомни это слово.
— Я запомню. Дядь, а когда летаешь, звезды близко видны?
— Еще бы! — усмехнулся раненый. Как на ладони.
— А там кто есть?
— Вот не скажу. Так высоко мы еще не залетали. А сейчас и вовсе не до звезд. Начнешь звезды считать — тут тебе немец и всыпет.
— Значит, вы звезды считали?
— А тебе пальца в рот не клади! Я ихнюю колонну поливал и от снаряда не уберегся.
— Слушай, Юрий Алексеевич, тебе боевое задание, сказал пожилой летчик. — Передашь вот эту записку вашему преду. Понятно?
— А вы не улетите? — с тоской спросил мальчик.
Летчики переглянулись.
— Мы здесь зимовать останемся, — пошутил молодой.
— Нам воевать надо, — серьезно сказал старший. — А ну-ка, исполнять! Живо! Одна нога здесь, другая там!
Юра опрометью кинулся выполнять первое в своей жизни боевое задание…
По пути он чуть не сшиб с ног горбатенькую соседку тетю Пашу.
— Ишь, оглашенный!.. Глаза потерял?..
— Теть Паша, ты председателя не видела?
— На площади он… Ополченцев провожает.
Юра попал на «площадь» — утоптанное малое пространство перед правлением колхоза с билом посередине, — когда председатель Сурганов заканчивал напутственное слово клушинским народным ополченцам.
— …От века клушинцы бесстрашно ломали горло врагам России. Не посрамит боевой славы нашей земли клушинское народное ополчение. Ждем вас с победой, товарищи!..
Председатель вроде хотел еще что-то добавить, но тут его кто-то сильно потянул за локоть. Он оглянулся и увидел гагаринского мальчонку.
— Чего тебе?..
Юра таинственно поманил его в сторону. Сурганов удивленно повиновался и получил в ладонь записку летчиков.
Пока он разбирал наспех набросанные строки, ополчение построилось в походный порядок, развернулось и двинулось в сторону Гжатска. «По долинам и по взгорьям шла дивизия вперед» — хрипловато и дружно понеслось над Клушином.
— Все ясно, — сказал председатель. — Они на болоте?
— Ага, за вырубкой.
— Ладно. Задание ты выполнил. Можешь быть свободен. Только ни-ни! — Скрывая улыбку, Сурганов прижал палец к обветренным губам. — Военная тайна…
Анна Тимофеевна не без любопытства наблюдала за таинственными переговорами сына с председателем, но тут внимание ее отвлек Алексей Иванович, возникший невесть откуда и присоединившийся к колонне ополченцев. Он был повязан ремнем поверх своего вытертого пиджака, в сапогах и старой армейской фуражке, с «сидором» за плечами. Она охнула, бросилась было к нему, но вдруг раздумала.
Командир ополчения подошел к непрошеному хромому добровольцу и что-то сказал ему. Алексей Иванович сделал вид, что не слышит, и продолжал шагать в строю. Командир, приблизив ладонь ко рту, бросил какую-то команду, ополчение прибавило шагу. Гагарин изо всех сил старался не отставать.
Ополчение перевалило через бугор и двинулось чуть не на рысях полем в ту сторону, где небо обливалось зарницами залпов. Гагарин отстал. Он старался изо всех сил, но против рожна не попрешь — не позволяла калеченая нога. Он отставал все сильнее и сильнее. Потом остановился, грустно и сердито поглядел вослед уходящим, плюнул и повернул назад.
Анна Тимофеевна успокоилась. Теперь внимание ее переключилось на сына.
— О чем это ты с председателем шептался? — спросила она подозрительно.
— Военная тайна, маманя.
— Вот всыплю горячих, будешь знать военную тайну! — обозлилась Анна Тимофеевна.
— Да за что?.. — вскрикнул Юра, предусмотрительно отступив.
— Самостоятельные больно стали!.. — проворчала Анна Тимофеевна.
И тут она заметила, что Алексей Иванович пробирается задами, сквозь заросли крапивы и чертополоха, к дому И, щадя его потерпевшее урон самолюбие, сказала:
— Давай к тетке Дарье заглянем, она мне дрожжей обещала.
Мать с сыном пошли другой улицей…
…Алексей Иванович раздвинул ветви жимолости и почти наткнулся на чернявого, цыганистого мужика, смолившего цигарку у плетня. Мужик поглядел на него насмешливо.
— Что, не угнался?
— А тебе какое дело? — огрызнулся Гагарин.
— Не горюй, Иваныч, — с той же насмешкой продолжал цыганистый мужик, — целей будешь. От этого воинства затрапезного и кучки дерьма не останется.