Оборотень прижал меня к себе и сказал:
— Так, давай решать наши проблемы будем. Грустно почему?
Я не то, чтобы осознавала причину, да и вроде уже не так тоскливо было, поэтому сказала:
— Не грустно уже, просто я истеричка, вот и всё, — произнеся это, я горько усмехнулась, признав, что из вечно сдержанной и уравновешенной превращаюсь в размазню какую-то. Но сил противиться метаморфозам не было, так что, похоже, придётся смотриться до лучших времен.
— Так, хорошо. Дальше что там у нас? Устала от чего?.. — Макс тут же осёкся: — Так, это понятно. Решаемо ведь? Просто отгони от себя все тяжёлые мысли и всё. Ни о чём не думай, всё будет у нас хорошо итак, так что, отдыхай от самостоятельности и незавсимости.
Я улыбнулась и кивнула. Сопротивляться такому напору не хотелось совсем.
— Вот и ладно. А на счёт последнего… Я так понимаю, лгунья из Насти никакая, да?
Я вновь утвердительно мотнула головой.
— Ну, тогда придётся сознаваться, — он притворно, как мне показалось, вздохнул. м Мы с Марго встречались в представителями охотников, главным среди которых был твой отец. И он едва ли не оторвал мне голову, когда мы объяснили ему всю ситуацию… Но согласился, что тебе будет безопаснее подальше от всего того, что в вашем стане сейчас творится. Сказал, что если будет мальчик, то Николай, а если девочка, то Светлана.
Я рассмеялась и поведала Максу:
— Так звали его родителей, моих бабушку и дедушку… Они погибли, — от воспоминаний стало грустно, но я быстро взяла себя в руки. — А как оборотни будут помогать восстанию?
— Ну, скажем так, сначала подействуем устрашающей силой, а потом один очень представительный мужчина объявит всем охотникам, что оборотни готовы к вечной дружбе народов и к совместной борьбе против диких. В знак этого твой отец и тот самый мужчина пожмут друг другу руки, и мы свалим.
Как это всё невинно звучало на словах, но как опасно могло оказаться на деле. Да и это его “мы”…
— Ты тоже будешь в этом участвовать?
— Конечно, — ответил парень таким тоном будто бы я спросила, а деревянное ли дерево. — Я очень хочу, чтобы всё у твоего отца получилось… Пусть и не очень верю в то, что всё так тихо-мирно получится. Так, мне кажется, не бывает. Толькое если среди ваших очень мало тех, кто поддерживает так называемую “верхушку” и Систему.
Я нахмурилась и ответила:
— Ну, вообще-то, так оно и есть, защищать прежний устой будут только те, кто неплохо устроился. А таких чертовски мало. Остальным надоело быть племенными лошадьми без права на выбор. Думаю, многим хочется перестать служить миру и… стать его частью. Вот оборотни же живут среди людей, чем-то занимаются, учатся, работают. И охотникам хочется тоже так жить, а не одним стадом в “свечке” торчать.
Макс кивнул, а потом сказал:
— И все-равно это не будет мирной акцией протеста. Тех, кто при власти сейчас точно не оставят в живых.
Мне пришлось с ним согласиться, потому что, как бы горько не было, но он прав. А кровопролитие обозначает опасность для отца, для мамы… для всех, кого я знаю. Тот же Илья может легко стать жертвой сопротивления перевороту, или какая-нибудь моя соседка.
Но зато мой ребёнок, наш ребёнок, точно будет в безопасности.
Через два дня должно начаться массовое выступление охотников против диктатуры верховных… И, жутко переживая по этому поводу, я осмелилась позвонить родителям со своего телефона. Сомневаюсь, что кого-то из них прослушивают, пусть это и в стиле “верхушки”, но отец не дурак и за этим следит. У меня получилось сразу же дозвониться до мамы, которую мне, похоже, всё-таки удалось довести до паники.
— Наталья! — полным именем меня мама называла только в те моменты, когда намеревалась всыпать мне по первое число. Такое в последний раз было в мои двенадцать лет и с тех пор поводов для подобного я не создавала. — Ты себе вообще воображаешь, как подло поступила с нами?
Я молчала в трубку, ожидая, что меня начнут распекать за связь с оборотнем. Всё-таки, как бы лояльны не были родители, они опасались двуликих. Предрассудки, внушенные с детства никуда не испарились из их умов… Однако, здравый смысл позволил им прийти к верным выводам и мне подобных идей не внушать. Вот такой вот парадокс.
Но, как оказалось, родительницу волновало совсем не то, о чём подумала я.
— Ты собиралась нам вообще сказать о внуке? Или, если бы не Маргарита, слиняла бы к своему мохнатому и слова бы не сказала? — из динамика послышался тяжёлый вздох.